Она говорит одно, подумал про себя маркиз, а надежда в ее глазах — совсем о другом.
«Не надо было вообще брать ее с собой», — думал он.
Маркиз вспомнил Сару и то, как она склонила его к тому, чего он вовсе не хотел делать, и свою ненависть к женщинам — все это вновь нахлынула на него.
— Могу вас заверить, что мой капитан делает все возможное, чтобы подойти к Гавру, — резко сказал он, — и вам не следует подниматься на палубу. Там очень холодно, да еще и промокнете.
С этими словами он поднялся с места и, не глядя на Олу, вышел из салона.
Она тихо вздохнула.
Ола понимала, что лишь разозлит его, если будет настаивать.
«Чем же он так расстроен?» — размышляла она и внутренне была совершенно уверена, что причина его гнева — женщина.
Но маркиз был таким привлекательным и, несомненно, очень богатым, поэтому казалось невероятным, что любая понравившаяся ему женщина могла бы не броситься в его объятия, если б он того пожелал.
Однако, возможно, что он желает чего-то недостижимого, хотя Ола не представляла себе, что бы это могло быть.
Если ей возбраняется выходить на палубу, думала она, можно хотя бы просмотреть книги, которые она видела в книжном шкафу, занявшем почти целую стену салона.
Ее удивили книги на борту яхты, поскольку она привыкла к тому, что ее отец, находясь в море, был так поглощен хлопотами на судне, что не имел времени для чтения.
Олу поразило, что маркиз отличался от ее представлений о мужчине его возраста и положения.
Она была наслышана о разгульном образе жизни лондонских щеголей и денди, которые, казалось, только и знали, что гнались за удовольствиями и развлечениями.
Она еще вспомнила, что читала о маркизе в парламентских репортажах, и кроме того, его имя постоянно фигурировало на спортивных страницах газет.
«У него, очевидно, много интересов», — подумала она и решила, что ей будет о чем говорить с ним за ужином, если к тому времени останется еще на яхте.
Сама мысль, что ей скоро придется покинуть яхту, вновь пробудила в ней тревоги и опасения, которые обуревали ее утром в каюте, пока она на время не отвлеклась от них, не в силах больше думать о неприятном.
«Я справлюсь, конечно, справлюсь, — уверяла она себя. — В конце концов я ведь была за границей раньше… хотя и не одна».
Она понимала, что совсем иное дело — путешествовать одной. Когда отец с матерью впервые повезли ее учиться в монастырь, они останавливались по пути у своих друзей в их величественных замках, что превращало путешествие в незабываемое приключение.
Когда она ехала в Англию с двумя девочками, тоже англичанками, их сопровождали две монахини и курьер, договаривавшийся о комнатах в гостиницах и распоряжавшийся их багажом.
«Теперь же я буду одна», — думала она и невольно поеживалась, чувствуя, что немного боится.
Ола была убеждена, что разумнее всего будет нанять почтовую карету. Но ей все-таки придется останавливаться по пути в гостиницах, и многим показалось бы странным, что леди, да еще такая молодая, путешествует одна.
Ей вспомнился один случай, вселивший в нее еще большую тревогу.
Когда она возвращалась в Англию с монахинями, они остановились в гостинице на главной дороге, соединявшей Париж с Кале. Она была небольшая и не столь приятная, как другие гостиницы, в которых они останавливались, но монахини объяснили, что эта наилучшая из близлежащих.
Когда они прибыли туда, оказалось, что им не хватает одной комнаты, и пока курьер объяснялся с хозяином гостиницы, к конторке подошла женщина, которая сильно заинтересовала Олу.
Она была француженка, довольно симпатичная и привлекательная, но лицо у нее казалось несколько странным, и Ола поняла, что женщина использовала чересчур много косметики.
Ее ресницы были накрашены тушью, губы обведены малиновой помадой, а на щеках лежал искусственный румянец.
Тем не менее она была в дорогом и очень элегантном платье и выглядела такой прелестной, что Ола никак не могла понять, почему, когда она спросила себе комнату, жена хозяина, которая занималась ею, пока был занят ее муж, грубым тоном поинтересовалась:
— Вы одна, мадам?
— Я ведь спросила только одну комнату, — ответила леди.
— Мы не сдаем комнат женщинам, путешествующим в одиночку, — отрезала жена владельца гостиницы. — Тот отель, который вам нужен, расположен дальше по улице!
Она говорила с таким пренебрежением и бестактностью, что Ола ждала, когда леди возмутится такой дерзостью.
К ее удивлению, та лишь пожала плечами и вышла из отеля.
Теперь Ола задумалась, не будут ли с ней обращаться так же, как с той одинокой женщиной.
Она вздохнула от грустной мысли, но затем подбодрила и успокоила себя тем, что есть же, наверное, отели, принимающие женщин, путешествующих в одиночку, и, может быть, они окажутся более спокойными и менее многолюдными.
Дорога до Парижа казалась уже более трудной, чем представлялась вначале, да еще ей нужно было столько всего Продумать и учесть, что Ола, найдя несколько заинтересовавших ее книг в собрании маркиза, незаметно уснула.
Маркиз провел пару приятных часов за наблюдением того, как яхта смело разрывает морские волны, а затем спустился вниз, узнав от капитана, что они не смогут повернуть к Гавру.
— Я могу лишь предложить, милорд, — сказал капитан, — повернуть обратно, когда ветер стихнет, однако это займет много времени, и в это время года нельзя заранее предугадать погодные условия.
— Нет, мы направимся в Бордо, как вы вначале предлагали, — сказал маркиз. — Я уверен, что мисс Милфорд, моя гостья, легко сможет добраться оттуда до Парижа.
— Надеюсь, молодая леди не путешествует все время одна, милорд? — спросил удивленно капитан.
Маркиз был раздражен тем, что заговорил об этом, и отошел, не ответив капитану.
«Я доставлю ее во Францию, как она просила, — говорил он себе, — в любом случае я не несу за нее никакой ответственности!»
Он вспоминал, как Сара вызвала первоначально его симпатию потому что казалась такой беспомощной и жалостной без мужа, который защищал бы ее и заботился о ней.
По его жилам, как яд, растекалась горечь обиды, и теперь он осознавал, что все это было подстроено так, чтобы заставить его почувствовать себя большим, сильным и покровительственным.
Он припоминал реплики Сары, на которые возможен был лишь один его очевидный ответ! Он слишком ясно видел теперь тот доверчивый ее взгляд, когда она говорила ему, что смущена, обеспокоена, озабочена или расстроена чем-либо. На что она ожидала неизбежный ответ, что он уладит все за нее!
«Простак! Простак!» — говорил он себе, и казалось, что ветер в снастях вторит ему.