— Надеюсь, что так! — ответила Леона.
Она сняла свое старое платье, сознавая, как скромно и убого оно выглядит по сравнению с ее новой одеждой.
Девушка выбрала прелестное платьице из тяжелого зеленого шелка, отороченное по горлу кружевами. Оно застегивалось на пуговицы, точно облегая талию, а затем расширялось и тяжелыми складками ниспадало до пола.
Платье было таким красивым, что, глядя на себя в зеркало, она не могла поверить своим глазам. Неужели, у нее может быть что-нибудь настолько прекрасное и она может чувствовать себя так хорошо одетой?!
— Оно самую малость великовато вам в талии, мисс, — говорила миссис Маккензи, — но теперь я знаю, что не так, и смогу исправить остальные. Есть одно очень красивое платье, оно как раз подошло бы для сегодняшнего ужина.
Испытывая некоторую неловкость от столь необычной щедрости со стороны герцога, смущенная Леона шла назад по коридору в большую комнату, где герцог встретил ее по прибытии.
Он уже ждал ее, и Леоне показалось, что в его глазах мелькнуло одобрение.
Она сделала реверанс.
— Ваша светлость, я ошеломлена вашей щедростью. Я только надеюсь, что мой вид будет вам приятен.
— Вы выглядите очень привлекательно, — ответил герцог, — и я предполагаю, что мужчины уже неоднократно говорили вам об этом.
Леона улыбнулась:
— Я вела очень уединенную жизнь в деревне, и матушка слишком плохо чувствовала себя в последний год.
— Да-да, конечно, — кивнул герцог. — Поэтому я не сомневался, что вам понадобится много вещей, которыми, я надеюсь, я смогу вас обеспечить.
— Вы так щедры и так внимательны!
— Я хочу, чтобы вы понимали, — произнес герцог, — что отныне это ваш дом. Вы займете законное место в замке, и относиться к вам будут, как если бы вы были моей дочерью.
— Но я думала, у вас есть дочь! — воскликнула Леона, вспоминая, как мама рассказывала ей, что у герцогини были дети.
— Моя дочь мертва.
— Ох… простите меня!
— Она умерла два года назад. Она была моложе вас и всегда была очень слабой.
Голос герцога дрогнул, и Леона поняла, как сильно он страдал, когда умерла его дочь.
— Мне так жаль, — тихо сказала она. — Но есть ли у вас другие дети?
— У меня есть сын.
Леона чуть было не спросила, нельзя ли с ним познакомиться, но тут герцог сменил тему:
— Нас ждет обед, и мне кажется, что после путешествия вам хочется есть.
— Да, вы правы, ваша светлость.
Говоря это, Леона вспомнила крики детей, которых выселяли из дома, и почувствовала, что кусок встанет ей поперек горла.
Она хотела поговорить о них с герцогом, умолить его проявить милосердие, спросить, нельзя ли что-нибудь устроить, чтобы помочь им обрести другой дом.
Но когда они шли к столовой, ей было трудно произнести хотя бы слово.
Девушка прекрасно понимала: стоит снова затронуть этот вопрос, и герцог снова оставит его без ответа. Но Леона твердо сказала себе, что нельзя быть такой трусихой. Рано или поздно она должна будет поговорить с герцогом о насильственных выселениях людей.
Тем не менее за обедом это казалось совершенно невозможно.
Она предполагала, что они с герцогом останутся одни, но, к ее удивлению, в столовой их ждали.
Это была огромная зала, гораздо больше, чем столовая в замке лорда Стрэткарна, а за столом могли бы разместиться не менее тридцати человек.
За обедом их было восемь. Другими гостями оказались две престарелые кузины его светлости, которые жили в замке, сестра герцога, прибывшая с визитом, двое соседей, приглашенных на обед, и священник из рыбацкой деревни, располагавшейся в устье реки.
«Возможно, мне удастся поговорить со священником», — подумала Леона, когда их представили друг другу.
Но за едой она совершенно ясно поняла, что священник неописуемо боится герцога и готов соглашаться с ним по любому вопросу.
У нее возникло ощущение, что он даже не предложит изгнанным семьям церковный двор, если герцогу это не понравится.
Вопреки решительным намерениям Леона понимала, что сейчас ничего сделать нельзя, этим она только разгневает герцога.
Она видела злость на его лице и слышала холод в его голосе, когда впервые заговорила о выселениях.
— Поскольку Леона Гренвилл теперь будет делить с нами кров, — говорил герцог своим кузинам, — нам придется следить, нет ли по соседству каких-нибудь развлечений или торжеств, иначе она сочтет Шотландию очень скучным местом.
— Уверяю вас, ваша светлость, — улыбнулась Леона, — там, где я жила в Англии, было очень тихо, и мне нравится здесь. Пожалуйста, не беспокойтесь о развлечениях для меня.
Она посмотрела через огромную комнату на солнечный свет за окнами и продолжила:
— Мне хочется найти белый вереск. Матушка часто говорила, что он приносит удачу. И еще я надеюсь увидеть лосося в реке и шотландскую куропатку, взлетающую с поля.
— Я могу вам все это пообещать, — сказал герцог. — Вы ездите верхом?
— Мне нравится ездить на лошадях, — ответила Леона.
— Все лошади в моих конюшнях в вашем распоряжении, — произнес герцог. — А для катаний по вересковым полям нет ничего надежнее арднесских пони, которые, уверяю вас, очень знамениты.
— Я с огромным нетерпением буду ждать того момента, когда смогу покататься на них.
Все были так добры к Леоне и так обходительны. Она подумала, что будет неблагодарно с ее стороны не оценить усилий, предпринятых для ее достойной встречи.
В то же время она не могла не думать о лорде Стрэткарне и том ощущении защищенности, которое возникало вблизи него. Возможно, из-за огромных размеров замка Арднесс, а может быть, из-за того, что, несмотря на доброту герцога, она все равно его боялась, что-то заставляло Леону нервничать и чувствовать себя неуютно.
После обеда герцог спросил, не пожелает ли она посмотреть парадные залы, потом он отвел ее в комнату главы клана, которая, в отличие от замка лорда Стрэткарна, находилась на первом этаже.
Это была, пожалуй, самая большая и самая впечатляющая комната из всех, что она видела.
— Именно здесь собирался наш клан, когда на нас нападали банды разбойников из враждебных кланов, — объяснял герцог, — или когда в море на горизонте появлялись корабли викингов.
Там хватило бы места для сотен членов клана с их семьями, а на стенах висели трофеи, добытые ими в боях.
Был даже флаг, захваченный у англичан в битве при Престон-Пэнс.
— Какое великолепие! — восхитилась Леона, зная, что герцогу будет очень приятно услышать это.