— Это самая красивая зала главы клана во всей Шотландии, — ответил он, — а на стенах вы видите гербовые щиты семей, которые присоединились к нам столетия назад. Графство возникло в XII веке, а герцогством оно стало сравнительно недавно, и всегда наследником главы клана становился его сын.
— Как это замечательно, — проговорила Леона. — А ваш сын в свое время станет вашим наследником!
— Непременно станет! — кивнул герцог.
Он вывел Леону из комнаты вождя и показал ей еще несколько разных мест в замке, где хранились реликвии прошлого, сокровища, накопленные за многие века существования клана.
Затем он открыл тяжелую дубовую дверь, и она увидела перед собой каменную лестницу.
— Она ведет на башню, — сказал он. — Думаю, вам будет интересно посмотреть, где мои предки держали часового, день и ночь в страхе быть застигнутыми викингами.
— А удавалось ли им когда-нибудь завладеть замком? — спросила Леона.
— Только раз, и они пробыли здесь всего два месяца, — ответил герцог.
На его губах мелькнула слабая улыбка, и он продолжил:
— В легендах говорится, что в нашем клане много людей высокого роста из-за того, что в их жилах течет кровь викингов, и нельзя отрицать тот факт, что среди Макарднов много светловолосых, при этом они больше похожи на скандинавов, чем на шотландцев.
— Я заметила, когда приехала сюда, что многие из ваших слуг очень высокие, — сказала Леона.
— Они и были отобраны мною за свой рост, — ответил герцог. — Не хотите ли подняться наверх?
— Да, пожалуйста, с удовольствием.
Герцог шагал по каменным ступенькам впереди нее, винтовая лестница поднималась вверх внутри башни, а свет пробирался только через узкие окошки-бойницы.
Еще одна тяжелая дубовая дверь на железных петлях — и они оказались на самом верху башни, откуда открывался потрясающий вид.
На востоке перед Леоной простиралась необъятная морская гладь, на севере высокие горы подпирали небо, а к западу протянулась темная, глубокая горная долина, через которую она ехала к замку. Все это лежало у ее ног.
Все было очень красиво и в то же время внушало страх.
Она посмотрела в одну сторону, в другую. Взгляд ее остановился на маленькой деревушке, которая находилась прямо под ними, там, где река впадала в море.
Она видела гавань и одну или две рыбацкие лодки, привязанные к причалу.
— Много ли там работы? — спросила она.
— Для тех, кто работу ищет, она всегда найдется, — ответил герцог.
— Но ведь работу там могут найти не только люди, связанные с морем? — спросила Леона.
Она думала о тех, кого выселили из долины. Они умели только возделывать землю и выращивать скот.
— Думаю, вы понимаете, — сказал герцог, — что отсюда часовой видел далеко вокруг, и у него оставалось достаточно времени, чтобы предупредить главу клана, откуда бы ни появился враг.
Леона с усилием подавила в себе слова, которые вот-вот были готовы сорваться с ее уст.
Она прекрасно знала, что герцог понимает, что она хотела сказать, но вовсе не намерен ей это позволить.
Один раз он уже осадил ее, и она знала, что не может продолжить разговор о принудительно выселенных людях, как бы ей того ни хотелось.
Герцог увлекательно рассказывал о викингах, объяснял, как они поднимали свои длинные лодки вверх по течению реки. Леоне все это было очень интересно, но она ни на минуту не забывала о горе и унижении людей, живших раньше в долине.
Она не могла не думать о том, как долго будут женщины идти всю дорогу к морю пешком, неся на руках детей.
Свои пожитки они могли увезти на небольшой повозке, но им еще нужно было гнать перед собой весь оставшийся скот.
Что она могла сказать? Как могла им помочь?
Она чувствовала свою беспомощность, а герцог, закончив рассказывать о викингах, велел ей спускаться по лестнице первой, потому что ему нужно было запереть дверь на башне.
В замке он собирался показать ей еще очень много всего интересного, но, поскольку обедали они поздно, очень скоро наступило время вечернего чая.
Герцог отвел девушку в еще одну гостиную, которая была несколько поменьше и в некотором смысле уютнее той, в которой он сидел обычно.
Здесь его сестра и престарелые кузины уже ожидали Леону к чаю. Они сели вокруг стола посреди комнаты, на столе были все шотландские деликатесы, которые ей так часто описывала мать: лепешки, булочки, пшеничные лепешки, пресные лепешки, булочки с изюмом, имбирные лепешки, песочное печенье и много других сладостей, названий которых Леона не знала.
— Вы так мало едите, — сказала ей сестра герцога. — Вам придется привыкать к обильной пище, которой мы наслаждаемся здесь в Шотландии. Свежий воздух способствует хорошему аппетиту.
— Не сомневаюсь, — ответила Леона, думая о том, как бы ей не растолстеть, если она будет есть так же много, как остальные.
— Думаю, вам захочется отдохнуть перед ужином, — сказала сестра герцога, когда чаепитие подошло к концу.
— Мне бы хотелось написать письмо, — ответила Леона.
— В вашей спальне есть письменный стол, а если вам что-нибудь понадобится, попросите миссис Маккензи, она принесет все необходимое.
— Спасибо.
Леона вежливо присела в реверансе и вышла из гостиной. У нее не сразу получилось закрыть тяжелую дверь, и уже в коридоре Леона услышала голос сестры герцога:
— Очень вежливая и милая девушка. Я прекрасно понимаю, почему мой брат так доволен, что она приехала сюда.
— Да, она очаровательна! — заметила другая леди. — А как Эван?
— Все так же, как и прежде, — ответила сестра герцога. — Но не упоминайте о нем при его светлости.
— Нет, конечно, нет, — последовал ответ. — После вашего предупреждения я веду себя очень осторожно…
Леона закрыла дверь.
Интересно, кто такой Эван. Шагая по коридору к своей спальне, она вспомнила, что уже видела где-то это имя и запомнила его.
Оно было написано в самом конце генеалогического древа, которое герцог с такой гордостью демонстрировал ей в зале главы клана.
Сама родословная производила впечатление, там было отражено все семейство Макарднов, с его многовековой историей и ответвлениями в виде браков с самыми именитыми семьями Шотландии.
Сначала это были графы, потом герцоги, родословие шло от отца к сыну, а в самом низу было написано имя Эван.
Леона догадалась, что это маркиз Ардн — этот титул носил первый сын герцога, а теперь и единственный ребенок.
Ей стало любопытно, что же с ним случилось, и если он болен, то почему его отец не хочет о нем говорить?