Кречет подвигался в кресле, всаживаясь поудобнее, как в танковое сидение перед атакой. Кожа на скулах натянулась, желваки выступили рифлеными кастетами и застыли.
– Пора, – рыкнул он, – Как сказал один классик, промедление смерти подобно. Филин Сычевич, звони нашим друзьям на Востоке. Да, насчет повышения цен на нефть. Это будет такой контрудар, что крымское дело покажется щелчком по носу.
– Только бы арабы с этим не затянули! А то будет нам промедление...
– Вряд ли. Они народ гордый. Помнят прошлое унижение.
– Когда мы их подставили?
Кречет сказал, защищаясь:
– То были не мы.
– Мы, – вздохнул Забайкалов. – Даже когда сталинские лагеря строили, когда революцию, когда крепостное право, со Швецией еще дрались... Даже христианство принимали мы, никто силой не навязывал!
Я ползал по Интернету, заглядывал в отделы новостей, машинально забрел в Game World, порылся в скринах, и только когда начал один скачивать на заставку, опомнился, Мир никогда так близко не стоял на грани всеобщей войны, а я забочусь с какой картинкой будет открываться компьютер...
Кречет был прав: уже на второй день кричащие заголовки о злодеянии века измельчились, а кое-где исчезли вовсе. Хорошо заниматься спасением или отмщением за своих соотечественников, когда это из казны, но когда вдруг из стран ОПЕК сообщают, что принято решение о повышении цен на нефть... Пока еще не подписано, но если это произойдет, то Западу придется платить за бензин для своих машин в два раза больше, любой американец взвоет, ибо что такое родина или другие члены американской общины, когда дело касается личного кошелька?
Сенат мгновенно принял решение послать седьмой флот США к берегам арабских стран, если те все-таки осмелятся подписать такой договор. Одновременно разрабатывали систему других мер давления, но флоту отдали приказ готовиться к походу.
Впрочем, наш Краснознаменный уже двигается на экономном режиме, горючее берегут, да и турбины старенькие. Если поставить на форсаж, как ходят американцы, то половина кораблей рассыплется через пару часов.
А вот на Украине стоял крик. Нефтяная блокада им не грозит, москали все равно нефтью поделятся, а вот что американцев побили, так это ж черт знает что!.. Хоть и приятно, конечно, что бьют других, а не их, и что досталось богатым, это все любят, но ведь американцы уже союзники! Крым – земля украинская, кровь побитых американцев падает на головы хозяев, что не сумели, не обеспечили, не сохранили...
Правительство Украины выступило с гневным протестом, особенно пылким, ибо подошла пора платить за кредиты Западу, надо просить отсрочки, самое время выказать любовь и преданность идеям именно западной демократии. Оппозиционные партии тоже как одна заявили о жестокости москалей, что несовместима ни с какими западными идеалами, но аналитики Забайкалова быстро уловили растерянные нотки, доложили шефу.
Забайкалов сопел, хмыкал, кивал. Его удивляло только то, что оппозиция на Украине не узрела раньше, что теряет голоса, а могла бы набрать как никогда. На самом же деле, там даже депутаты с трибуны клеймили москалей, а дома на кухне восторгались, что заносчивым янки обломали рога. А народ, которому притворяться вовсе без надобности, открыто говорил, что хоть москали и гады полосатые, но что американцам залили сала за шкуру – за это треть грехов на том свете им скостится.
Дашенька с огромным бутербродом направилась в другую комнату. Хрюка семенила рядом, искательно заглядывала в глаза, забегала вперед и садилась на дороге, смотрела преданно и влюблено, наконец Дашенька крикнула виновато:
– Ну, нельзя тебе, нельзя!.. Дедушка говорит, что ты и так толстая!
Она сделала движение, что оставляет бутерброд на журнальном столике за кучей книг, а сама другой рукой перехватила, и понесла, пряча за спиной. Хрюка побежала следом, Даша старательно уверяла, что никакого бутерброда нет, что он там, на столике... Бедный ребенок не подозревает, что у собаки нос важнее, чем глаза. Обоняние у нее в двенадцать тысяч раз мощнее, чем у людей, и Хрюка в запахах видит бутерброд у нее за спиной так же четко, как если бы он был у нее перед мордой.
Так и мы, философы, видим ясно то, что просто немыслимо простым дашенькам, будь они слесарями-водопроводчиками, академиками, премьерами или президентами. Вот только сказать не можем, как та же Хрюка. Наверное, еще кто-нибудь видит мир совсем не так, как дашеньки или мы, философы. К примеру, астрономы, наверное, все время помнят, что наше огромное Солнце – это крохотная звездочка на окраине одной из галактик, в то время как даже для меня вся Земля – это огромный неподвижный мир, а Солнце встает из-за восточного края этого мира, идет по небу и опускает за край на западе...
И все-таки даже на самые великие и отстраненные от мирских дел умы... ну, такие, как, скажем скромно, мой или астрономий, все же действует эта самая мирская суета, достойная разве что дашенек. В нашем доме, как и во всех, как только наступают теплые денечки, из подъезда выползают старухи и, сидя на лавочке, перемывают кости всем, кто идет мимо.
С одной такой старой каргой выползала и мерзкая собачонка, рыжая, лохматая и злобная. Хозяйка ее называла гордо лайкой, хотя понятно, что это за лайка, но ей молча кивали. Лежа перед ступеньками, эта яркая тварь облаивала всех, кто заходил или выходил.
Помню, я в первые дни еще поинтересовался, что это с нею, хозяйка объяснила, что собаке уже двенадцать лет, она старая, считает себя хозяйкой, потому так и ведет себя. Я тогда не нашелся что сказать, пошел дальше. Но раздражение осталось. Затем наступила осень. Зимой старухи не показывались, весна затянулась, только в конце мая снова появились эти серые вороны на лавочке, а с ними и эта собака.
Тогда я, наконец, остановился и сказал хозяйке, что я иду к себе, так что пусть ее собака не пытается меня остановить. Посмеялись, но мерзкая тварь, чувствуя мое раздражение обнаглела так, что делала вид, что вот-вот укусит.
Неделю тому я, попрощавшись с Володей, вышел и, сразу заметив это рыжее неопрятное пятно перед подъездом, изготовился с самого начала, пошел даже медленнее обычного, возле подъезда вежливо поприветствовался со старухами, я для них очень милый и обходительный мужчина, которого никогда не приводили пьяным, к которому не приходилось ночью вызывать милицию.
Рыжая тварь атаковала сзади, делая вид, что уже кусает за пятку, а может и в самом деле на этот раз, обнаглев, хотела хватануть, но я был готов, уже стоял на правой, а левой ногой – я левша, как большинство гениев – мгновенно поддел носком ботинка в нижнюю челюсть.
Был стук, отчаянный визг. Тварь даже перевернулась в воздухе, упала на брюхо, а потом с несвойственной хозяйке дома прытью унеслась к старухам и забилась, скуля, их под лавку.