Несмотря на все, что ему уже было известно о ней, он лишь теперь со всей определенностью осознал, насколько она чужда Мур-парку, его обстановке и традициям.
Он поражался, что не видел этого ранее.
Теперь мужчины не засиживались за портвейном, как в предыдущий вечер, они спешили ангажировать дам.
Герцог знал, что девушки, и особенно Лавела, с нетерпением ожидают партнеров, желая танцевать.
У Лавелы не было недостатка в них.
Герцог пригласил ее после того, как выполнил свой долг перед дамами более старшего возраста.
От нее исходило сияние радости.
— Я вижу, вам весело, — заметил он.
— У меня как будто крылья на ногах! — ответила Лавела. — Я была не права, назвав ваш дом» пещерой Аладдина «. Это — дворец принца, и» единственное, чего я боюсь, это что он исчезнет с полночным боем!
— Я был бы очень огорчен, если б это случилось, — улыбнулся герцог. — И если вы раздаете роли в вашей волшебной сказке, я бы хотел быть в ней заколдованным принцем.
— Ну конечно, — ответила она, — но вы и волшебник одновременно!
Герцог рассмеялся.
— Я согласен, если только я — не царь демонов.
В этот момент рядом оказался Джослин.
Герцог подумал, что если и существует подходящий кандидат на роль царя демонов, то это, несомненно, его кузен.
Он лишь надеялся, что Лавеле никогда не придется иметь дело с подобным воплощением зла.
Он видел, что она пользуется большим успехом.
Кавалеры наперебой приглашали ее.
Когда ее карточка очередности ангажементов была уже заполнена, они настояли, чтобы она ее продлила.
Герцог видел также, что и викарий доволен вечером.
Он беседовал с его бабушкой и другими старшими родственниками.
Многие выразили герцогу свой восторг от общения с таким очаровательным человеком и спрашивали, почему они не встречались с ним раньше.
— Я сам виноват, что не знал о его существовании, — объяснял герцог. — Но, уверяю вас, исправлю эту досадную оплошность в будущем.
— У него прелестная дочь! — заметила одна из тетушек. — Я не сомневаюсь, в Лондоне она вызвала бы настоящую сенсацию.
— Это могло бы испортить ее, — тотчас возразил герцог.
Когда вечер подошел к концу и оркестр заиграл «Боже, храни Королеву!», все сожалели, что пора расходиться.
Те, кто возвращался в свои дома в округе, просили герцога почаще устраивать такие балы.
— Я обязательно подумаю об этом, — пообещал он.
Желая ему доброй ночи, Лавела промолвила:
— Благодарю вас за самый восхитительный вечер в моей жизни! Это было необыкновенно!
Мне кажется, я повторяю это слово вновь и вновь с тех пор, как встретилась с вами.
— Все, что мы с вами должны сделать теперь, — ответил герцог, — заставить каждого повторять это слово в субботу вечером.
— Я совершенно уверена, они повторят его тысячу раз! — улыбнулась Лавела.
Она поднялась по лестнице вместе с отцом.
Герцог пожелал доброй ночи своим родственникам.
Многие из них, более старшего возраста, — уже отправились к себе.
Фионы не было видно, чему он весьма обрадовался.
Сказав дворецкому Нортону, что все прошло так, как он желал, герцог тоже отправился спать.
Придя в свою комнату, где его ждал камердинер, он совсем не чувствовал усталости.
Его ублаготворил прошедший день.
А самым большим удовольствием для него было видеть сияющие как звезды, счастливые глаза Лавелы.
Он отодвинул занавески, чтобы взглянуть на небо, и услышал сзади голос камердинера:
— Доброй ночи, ваша светлость! Я приду завтра утром в обычное время, ваша светлость?
— Да, конечно, — ответил герцог.
Он продолжал стоять у окна и смотреть на звезды.
Дверь открылась вновь, и он с досадой подумал, что Дженкинз забыл что-то.
Но голос, который он услышал за спиной, заставил его резко обернуться.
В его спальне стоял не Дженкинз, а кузен Джослин.
Подобно герцогу Лавела не чувствовала усталости, войдя в свою комнату после бала.
Хотя было уже два часа ночи, ей казалось, она могла бы танцевать до рассвета.
Она никогда до этого не танцевала с молодыми людьми, только иногда дома со своим отцом.
Еще когда она была ребенком, мама настаивала, чтобы отец давал ей уроки танцев дважды в неделю.
Она была уверена, что навсегда запомнит, как танцевала сегодня с герцогом.
Как легко он вел ее!
А когда он держал ее руку в своей руке, ей казалось, будто он передает ей через прикосновение часть своей силы и великолепия.
«Он такой замечательный, — думала она, — такой необыкновенный! Во всем мире нет такого, как он!»
Ей захотелось поблагодарить Бога за этот вечер.
И не только за него, а за все захватывающие события, которые происходят с нею с тех пор, как герцог услышал ее игру на органе, там, в их церкви.
Дома, когда ей хотелось произнести какую-нибудь особенную молитву, поблагодарить за что-нибудь Бога, она могла пойти в их церковь по подземному переходу.
Этот переход был построен много лет назад одним викарием, страдавшим от болезни легких.
Он не мог выходить на открытый воздух в холодную, ветреную погоду.
Теперь Лавела испытывала страстное желание пойти в церковь и помолиться перед алтарем.
И тут она вспомнила, что в Мур-парке должна быть часовня.
Отец рассказывал ей, какая она красивая.
Часовня эта пристроена где-то позади дома, недалеко от ее спальни.
— У нас бывают иногда службы, мисс, — сказала служанка, — но викарий проводит их в другой, отдельной церкви.
— А мне хотелось бы увидеть старую часовню.
— Это совсем нетрудно, мисс, — стала объяснять ей служанка. — Если вы спуститесь по лестнице с другой стороны коридора, то переход будет прямо перед вами, а часовня — как раз в конце его.
— Спасибо, — кивнула девушка.
И теперь она подумала. Что, несмотря на поздний час, должна помолиться в этой часовне.
Она казалась ей подходящим местом для благодарственной молитвы Всевышнему за все, что герцог сделал для нее.
Отец рассказывал ей, что часовня эта была возведена за сто лет до того, как началась перестройка Мур-парка.
Открыв дверь, она обнаружила, что коридор все еще освещен, и без труда прошла к лестнице.