– В Грин-парк, – после небольшой паузы отвечаю я. И это почти правда. «Ритц» расположен совсем рядом с этим парком.
Мы выходим из метро на Пиккадили, небо затягивают серые облака, словно они давно ждали такой возможности, и внезапно начинается дождь. Надеваю на голову Минни капюшон и устало тащусь дальше. Перспектива чаепития с Элинор не повышает настроения.
Она ждет нас все в том же роскошном номере, на ней светло-голубое платье, а на столике лежат три новых пазла.
– Леди-и-и-и-и! – Лицо Минни светлеет, и она бежит к Элинор обниматься. Та явно в замешательстве, и мне, несмотря на скверное настроение, становится смешно.
– Минни, ты лучше сядь, – говорит она.
Минни продолжает висеть на ней, и Элинор растерянно похлопывает ее по плечам. Похоже, ее никогда прежде не обнимали маленькие дети.
Если только Люк. До того, как она бросила его.
Стол накрыт, как и в прошлый раз, но у меня слишком тяжело на душе, чтобы есть. Хочется поскорее завершить визит и уйти.
– Подожди здесь, Минни, – велит Элинор, когда Минни усаживается рядом со мной на диване. – Я купила тебе торт.
Она направляется к письменному столу. А когда поворачивается к нам с серебряным подносом в руках, на ее щеках играет легкий румянец, и… неужели она улыбается? Неужели Элинор… взволнована?
Поставив поднос на стол, она поднимает серебряную крышку.
О боже милостивый. Сколько это может стоить?
Торт в форме сердца, покрытый глазурью из помадки, с розовыми трюфелями и засахаренными вишнями по краям, а посередине выведено: Минни.
– Ну вот. – Элинор ждет реакции Минни. – Тебе нравится?
– Толт! – В глазах Минни жадный блеск. – Мо-о-о-о-о-ой толт!
– Это не просто торт, – немного резко говорит Элинор. – На нем твое имя. Разве ты не видишь?
– Элинор… она не умеет читать, – объясняю я. – Она слишком мала для этого.
– О! Понятно.
Я понимаю, что она разочарована.
– Но торт великолепен, – быстро добавляю я. – Это так мило с вашей стороны.
Я искренне тронута ее вниманием, и мне хочется сфотографировать этот момент мобильником. Но как я потом буду объясняться с Люком?
Элинор отрезает кусок торта и на тарелочке подает Минни, та засовывает лакомство в рот, размазывая крем и роняя крошки. Я быстро хватаю пару салфеток и пытаюсь ликвидировать беспорядок, но, к моему удивлению, Элинор не беспокоится по этому поводу. И даже не вздрагивает, когда одна из вишенок падает на безупречный ковер.
– Кроме того, я купила новые пазлы, – говорит она, делая глоток чая. – Один из них особенно интересен. На нем изображен Нотр-Дам.
Нотр-Дам? Для двухлетнего ребенка? Она в своем уме? Минни больше подошел бы Микки-Маус.
Но, как ни странно, Минни внимательно слушает Элинор, рассказывающую ей о разных оттенках серого и о том, что начинать собирать пазл надо с краев. Когда Элинор высыпает кусочки пазла на стол, Минни наблюдает за ее действиями широко раскрытыми глазами и робко тянется к ним только после разрешения Элинор. Я не могу к ним присоединиться, не могу заставить себя складывать какой-то глупый пазл. Мое напряжение все усиливается. Что мне делать? Что мне делать?
Внезапно звонит мобильник, и я чуть не падаю с дивана. Что, если «Облик» провел расследование и меня уволили? Что, если это Люк? Вдруг он услышит голос Элинор!
Но, достав телефон, я вижу, что звонок от Бонни.
– Элинор, прошу прощения, – быстро говорю я и ухожу в другой конец огромной гостиной. – Привет Бонни, что случилось?
– Дорогая, я не могу долго говорить. – По голосу Бонни ясно, что она расстроена. – Но у нас неприятности.
– Неприятности? О чем вы?
Пожалуйста, пусть это будет какой-нибудь пустяк. Пусть еще у одного из гостей окажется аллергия на орехи. Я не справлюсь с чем-нибудь более существенным…
– Не знаю, в курсе ли вы, что Люк пытается встретиться с Кристианом Скотт-Хьюзом. Он…
– …правая рука сэра Бернарда Кросса. Да, Люк много говорит об этом.
– Они назначили дату. Кристиана устраивает один-единственный день – седьмое апреля.
– Во сколько?
– Во время ланча.
Я с облегчением выдыхаю:
– Ну, тогда ничего страшного…
– В Париже.
– В Париже? – В ужасе смотрю на телефон.
– Они собираются переночевать там. Люк попросил меня заказать билеты и гостиницу.
Нет. Нет. Только не это.
– Он не может ехать в Париж! Скажите ему, что у него нет на это времени! Или позвоните в офис Кристиана Скотт-Хьюза и скажите…
– Бекки, вы не понимаете. – Бонни расстроена не меньше моего. – Кристиан Скотт-Хьюз очень занятой человек. То, что ему удалось выкроить время, большая удача. В ином случае встреча перенесется на несколько месяцев. Я просто не могу…
– А как насчет того липового тренинга, который вы придумали?
– Люк пропустит его. Он говорит, это недостаточно серьезная причина, чтобы отказываться от встречи.
Я пялюсь на картину в позолоченной раме, на ней девушка в красной шляпе, хотя ей явно больше пошла бы голубая. Мой мозг лихорадочно работает. Люк не должен лететь в Париж в день вечеринки. Это невозможно.
– Вы должны сделать так, чтобы он переназначил встречу, – в отчаянии говорю я. – Придумайте что-нибудь. Все что угодно!
– Я пыталась! – Бонни на пределе. – Поверьте мне, я пыталась! Я настаивала на том, что он должен быть на тренинге. Придумала ланч со спонсорами… Даже напомнила ему, что это его день рождения. Он рассмеялся. Он не слушает, что я ему говорю. Бекки, я понимаю, вы хотели устроить ему сюрприз. Но боюсь, надо во всем признаться.
– Нет!
– Это единственный выход…
– Нет!
– Бекки, дорогая, неужели сюрприз так уж важен?
– Да! – кричу я, готовая разрыдаться. – Важен!
Меня колотит дрожь. Напряжение достигло такой степени, что я едва дышу. Плохо соображая, что делаю, возвращаюсь на диван, хватаю маленькую обсыпанную сахаром булочку и запихиваю ее рот. Потом еще одну. Может, сахар поможет мне думать.
Как мне удержать Люка от поездки в Париж? Украсть его паспорт? Придумать какой-нибудь убедительнейший предлог?
Неожиданно замечаю, что Элинор оставила в покое пазл и смотрит на меня своими холодными глазами. Если она скажет, что у меня что-то не так с туфлями, я запушу в нее булочкой.
– Ребекка, что с вами? У вас шок?
Я машинально открываю рот, собираясь сказать: «Не беспокойтесь, все хорошо», но… не могу этого сделать. Я недостаточно сильна, чтобы сохранять невозмутимый вид. Перед кем-то, кому я безразлична.