– Я знаю, ты меня не любишь, – пробормотала она, уткнувшись мне в грудь. – Но ведь я никогда этого и не требовала. Но сам подумай: куда же нам деваться, если ты не вернешься? Что нам тогда делать?
– С вами все будет в порядке, – сказал я. – Вам всего-то и нужно посидеть полчаса и подождать, пока я не пройду сквозь туманную стену, не посмотрю, что там за ней, и не вернусь обратно.
– Всего-то! – сказала она.
– Вот именно. Всего-то, – подтвердил я. – Тебе придется поверить мне на слово, но у большинства туманных стен обе стороны практически одинаковы, и передняя и задняя. Крайне маловероятно, что я там увижу нечто слишком плохое или слишком хорошее. Но если там окажется слишком уж плохо, я тут же нырну обратно. А если же там все хорошо, это может означать новое безопасное будущее для всех нас. Да ты должна просто заталкивать меня туда, а не удерживать здесь!
– Да, если уж ты чего решил, то сделаешь обязательно, – сказала она, оторвавшись от меня. Но, похоже, конфликт был улажен, и мы направились к туманной стене.
В том месте, где мы подошли, туманная стена перерезала небольшую неглубокую лощинку, по краям обрамленную деревьями. Таким образом получалось, что к стене вело нечто вроде естественной траншеи ярдов шестидесяти шириной и около сотни длиной. Я остановил свой выбор на этом месте, поскольку здесь Мэри, Уэнди и собаки могли оставаться невидимыми на случай, если кто-нибудь наблюдал за нами откуда-нибудь с более высокой точки. Мы заметили туманную стену рано утром и дошли до этой самой лощинки или низинки часам к одиннадцати утра. Сама туманная стена была совершенно неподвижна – когда я подумал об этом, то сообразил, что еще ни разу не видел, чтобы неподвижная стена снова начала двигаться. Или движущаяся останавливалась. Возможно, существовало две разновидности линий времени.., да, пожалуй, это была свежая мысль.
Я проводил всю компанию в лощину и выбрался наверх, чтобы проверить, надежно ли они укрыты от наблюдения с равнины. Все оказалось в порядке, и с помощью бинокля я убедился в том, что среди беспорядочно раскиданных по равнине деревьев не заметно никакого движения. Таким образом тот час или около того, что я проведу по другую сторону туманной стены, они будут находиться в полной безопасности – и уж тем более с ними ничего не случится за то время, которое понадобится мне, чтобы выскочить обратно, если на той стороне мне что-то не понравится.
Спускаясь обратно в лощину, я поймал себя на том, что пытаюсь вспомнить, видел ли кого-нибудь или что-нибудь, по своей воле проходящее сквозь туманную стену. Но так ничего и не вспомнил.
Мэри долго сжимала меня в объятиях, прежде чем отпустить к стене, – и даже Уэнди прильнула ко мне. За несколько дней, прошедших после того, как мы расстались с девочкой и Санди, малышка понемногу начала преодолевать свою застенчивость по отношению ко мне. И когда я понял, что никак не реагировал на те маленькие знаки внимания, которые она мне оказывала, мне вдруг стало очень стыдно. Я вдруг с горечью осознал, что прохладно относился к ней из-за какой-то смутной зависимости между ее присутствием и отсутствием девочки и Санди. И вот теперь меня охватило чувство вины. Ведь Уэнди не была виновата в том, что все получается так, а не иначе.
Но сейчас было неподходящее время для подобных мыслей. Я, оторвавшись от Мэри и ее дочери, зашагал в пыль и туман, напряженный, как собака, заходящая в незнакомый двор. Физическое и эмоциональное ощущение горя охватило меня раньше, чем я успел зажмуриться от пыли. Ощущения, которые я сейчас испытал, были гораздо слабее, чем в тот первый раз, когда я прошел сквозь туманную стену и обнаружил дом Мэри. Мне стало интересно: а можно ли выработать иммунитет к прохождению сквозь туманные стены или хотя бы просто привыкнуть к реакциям, которые они вызывают у живых организмов?
Я вслепую продвигался вперед, земля под моими ногами становилась все более каменистой и неровной. Наконец по ослабевающему покалыванию пылинок на лице я понял, что приближаюсь к другой стороне линии изменения времени, и открыл глаза.
Я оказался в какой-то гористой местности. То есть не то чтобы меня окружали горы, скорее это были высокие холмы. Невдалеке возвышалось какое-то массивное бетонное строение, причем настолько большое, что я даже не мог целиком охватить его взглядом. Та его часть, которая находилась прямо передо мной, представляла собой массу развалин, а на грудах того, что, по-видимому, когда-то было стенами и перекрытиями, тут и там зеленела свежая зеленая трава.
Трудно было представить, что могло вызвать подобные разрушения. Бомбардировке здание явно не подвергалось. Создавалось впечатление, будто кто-то взял его и выкрутил так, как выжимают мокрое полотенце. Вокруг полуразрушенного здания, освещенные полуденным безоблачным небом, высились усыпанные щебнем и поросшие редкими соснами и елями крутые склоны...
Температура воздуха здесь была ощутимо ниже, чем по другую сторону туманной стены, как будто я оказался на гораздо большей высоте, хотя уши у меня и не закладывало, как обычно бывает при изменении атмосферного давления. Нигде не было видно ни единой птицы, и даже насекомые не жужжали. Впрочем, если эти новые земли действительно были расположены достаточно высоко в горах, то зона обитания большинства насекомых могла остаться гораздо ниже.
Однако, чем бы в свое время ни являлось это высящееся передо мной сооружение, теперь оно превратилось в руины. Нигде не было заметно ни малейших признаков жизни. Было бы наивно думать, что в этой куче мусора может найтись некто, больше меня понимающий в штормах времени. Ясно как день, что я могу совершенно спокойно вернуться обратно к Мэри, Уэнди и собакам.
Но я все еще колебался. Мне почему-то страшно не хотелось так быстро расставаться со своей, пусть и временной, самостоятельностью. Не хотелось почти так же сильно, как и предстать перед Мэри и признаться, что вся эта история с прохождением сквозь туманную стену оказалась совершенно бесплодной затеей. Наконец я пришел к компромиссу с самим собой. Не будет никакого вреда, если я обойду руины и немного осмотрю окрестности. Тогда, возможно, мне удастся составить хотя бы приблизительное представление о том, что здесь когда-то было. Бетон, из которого состояли обломки, на вид казался вполне современным, таким же, как в мое родное время, а возможно, даже относился к немного более позднему периоду.
Обследовать развалины меня подталкивало какое-то странное чувство – слабое, но неотвязное. Было в этой груде бетона что-то, что буквально вцепилось в мою умственную аппаратуру решения проблем и теперь изо всех сил тянуло ее к себе.
Я двинулся по диагонали направо, одновременно и приближаясь к руинам, и обходя их сбоку. По мере приближения здание казалось мне гораздо более обширным, чем на первый взгляд. Однако через некоторое время я оказался там, откуда мог видеть по крайней мере всю его длинную сторону. Целиком я его видеть все еще не мог, поскольку в нескольких десятках метров оно изгибалось, следуя контурам холма, на котором было построено. Но чем дальше от меня, тем менее здание походило на развалины и тем больший интерес у меня вызывало. Оно чем-то немного напоминало мне мою собственную жизнь, начавшуюся с развалин, но со временем приобретшую какие-то форму и цель, правда, цель слишком серьезную, чтобы видеть и осознавать ее целиком. Мне вдруг показалось, что здание – мой старый знакомый, что-то вроде давнего бетонного друга. И я двинулся дальше вдоль фасада.