– Да, знаю. – В голосе по-прежнему слышалась задумчивость. – Но я думал, что это неоднородности препятствуют приему большинства станций.
– Сомневаюсь, – сказал я. – По-моему, в мире осталось не так много людей. А что располагалось в здании?
– Исследовательский Федеральный центр, – рассеянно ответил голос. – И на что же теперь стал похож мир?
– На какое-то дурацкое, размером с целую планету, стеганое одеяло, разделенное на куски самых разных времен, отделенные друг от друга туманными стенами – линиями времени или неоднородностями. Но самая серьезная проблема в том, что обстановка продолжает меняться. Каждая движущаяся линия времени все меняет на своем пути.
Я замолчал. Судя по тону голоса, он отвлекся от разговора. Я же тем временем раздумывал над его словами «исследовательско-испытательный».
– Вы сказали, что, сидя здесь, изучали линию времени? – спросил я. – И что же вам удалось выяснить?
– Очень немногое. – Теперь голос казался далеким, как будто то ли «отодвинул» от себя микрофон, в который говорил, то ли занялся чем-то другим и теперь уделял мне лишь часть внимания. – То, что вы называете туманной стеной, кажется, является эффектом столкновения встречных воздушных потоков и результатом разницы температур между двумя зонами. Но никакого физического барьера как будто не существует.., значит, вы утверждаете, что они иногда движутся?
– Движутся, – подтвердил я. – А разве есть причины, препятствующие этому?
– Думаю, нет.., впрочем, да, – сказал он. – Одна причина есть. Насколько мне удалось установить, эти линии неоднородности простираются далеко за пределы чувствительности имеющихся у меня приборов. Иными словами, они уходят куда-то далеко в космос. Можно было бы предположить, что любая столь массивная сеть сил должна находиться в равновесии. Но раз некоторые из этих линий движутся, следовательно, равновесие должно быть динамическим, а не статическим, а это означает...
– Что?
– Не знаю, – сказал он. – Возможно, я просто попадаю под влияние своих человеческих представлений о размерах и расстояниях. Но мне трудно представить себе нечто столь огромное и при этом движущееся внутри самого себя.
Голос замолчал. Я ждал, что он продолжит. Но этого не произошло.
– Послушайте, – наконец сказал я. – На протяжении первых нескольких недель я просто старался убежать от всего этого, ну, вроде как вы бы постарались убежать от грозы и найти какое-нибудь укрытие. Но в последнее время я пытаюсь выяснить, нет ли какого-нибудь способа оседлать ситуацию – чтобы получить возможность управлять ею...
– Управлять?
Я с секунду помолчал, но больше он ничего не спросил.
– Что произошло? – спросил я. – Я ненароком произнес грубость, которая вас оскорбила?
– Вы просто не понимаете, – ответил голос. – Если возмущение не ограничивается пределами нашей планеты, а возможно, и всей системы – и находится в некоего рода динамическом равновесии, то сама идея каким-то образом контролировать его... – произнес он с сомнением. В первый раз в голосе послышалось что-то вроде чувства. – Как вы не понимаете, ведь к тому времени, когда э.., шторм впервые обрушился на нас, мы не умели управлять даже ураганом – впрочем, нет, даже грозой, которую вы только что упомянули. Вы хоть отдаете себе отчет, насколько мощны задействованные здесь силы, если все происходящее простирается за пределы Солнечной системы?
– Ас чего вы это взяли? – спросил я. Он ничего не ответил.
– Хорошо, – через некоторое время продолжил я. – Не хотите разговаривать, тогда отоприте двери, и мы распрощаемся. Я собирался пригласить вас отправиться со мной – туда, где вы могли бы изучать движущиеся линии так же, как вы изучали здесь эту статичную. Но мне начинает казаться, что такого рода работа вас не прельщает.
Я резко развернулся на каблуках, подошел к двери на лестницу и толкнул ее. Но она по-прежнему была заперта.
– Подождите, – сказал он. – С вами есть еще кто-нибудь?
– Да, – сказал я. – Ас вами? Вы здесь один?
– Верно, – сказал он. – До катастрофы в центре работало около двухсот человек. Когда я пришел в себя, оказалось, что, кроме меня, никого нет. В тот момент я находился в камере повышенного давления – впрочем, я все равно не понимаю, какое это могло иметь значение.
– У меня насчет этого есть идея, – сказал я. – Думаю, некоторые имеют природный иммунитет.
– Природный иммунитет?
– К сдвигам времени. Но это всего лишь предположение. Поэтому о деталях даже не спрашивайте.
– Интересная мысль...
Голос затих. В конце длинной внутренней стены коридора открылась одна из дверей, и из нее появился невысокий худощавый человек в белых брюках и рубашке и направился ко мне. Он был очень маленького роста, и сначала мне показалось, что ему, несмотря на вполне взрослый голос, никак не может быть больше двенадцати или четырнадцати лет. Но когда он подошел ближе, стало ясно, что передо мной молодой человек лет двадцати с небольшим. Юноша подошел ко мне и протянул руку.
– Билл Голт, – представился он. Мы пожали другу другу руки. Его рукопожатие, для человека столь хрупкого телосложения, было чересчур крепким.
– Марк Деспард, – в свою очередь представился я.
– Пожалуй, я все же не прочь отправиться с вами, – сказал он.
Я внимательно присматривался к нему. Он не выглядел болезненным или недоразвитым, просто был худощав и невысок. В то же время его малый рост и производимое им впечатление подростка заставили меня засомневаться – стоит ли брать его в нашу группу или нет. Я просто не ожидал, что человек, голос которого я слышал из громкоговорителя, окажется настолько.., физически несостоятельным. На мгновение меня охватило едва ли не отчаяние. Всю свою жизнь, до тех пор пока не встретил девочку и полоумного кота, я прекрасно справлялся с любыми проблемами и никогда ни за кого не отвечал, кроме себя самого. Но с тех пор, как начался этот треклятый шторм, я, казалось, только и делал, что выступал в роли опекуна и защитника – разным там девочкам, леопардам, женщинам и детям. По внешности Билла Голта тоже можно было предположить, что и его мне придется опекать. Я отлично представлял, что случится, если этому парнишке в весе пера придется противостоять, к примеру, одному из людей Тека.
– Но не можете же вы вот так просто взять и уйти отсюда, – сказал я. – Неужели у вас нет какой-нибудь одежды потеплее и ботинок попрочнее? А если есть хоть какое-нибудь оружие, то лучше прихватить и его тоже, а заодно – рюкзак и какую-нибудь запасную одежду.
– У меня все приготовлено, – улыбнулся Билл Голт. – Я собрался заранее на случай, если все же решусь уйти отсюда.
Удивительно, но у него действительно оказалось все, что нужно. Он провел меня по коридору в комнату, где быстро переоделся в костюм из искусственного меха и кожи, при виде которого у меня просто слюнки потекли от зависти. Очевидно, в этом учреждении испытывали еще и разного рода армейскую экипировку. Когда он наконец был готов, то выглядел как командир отряда лыжников, разве что только лыж ему и не хватало. Его изрядно набитый рюкзак был настоящим чудом, кроме того, у него был и револьвер и легкий армейский карабин самой последней модели.