Я смешался с толпой: лица и тела крутились вокруг, кто-то сунул в руки стакан со спиртным. Меня толкали и пихали, о чем-то спрашивали, хлопали по спине и целовали до тех пор, пока у меня голова не пошла кругом. К головокружению добавилась усталость, которую не смогли снять несколько часов сна, поэтому я плохо помню большую часть того, что происходило тем вечером. Все слилось в одну долгую счастливую пелену, которая закончилась несколько часов спустя, когда я наконец протолкался обратно к себе в комнату и снова рухнул на кровать.
Эллен уже была там, и я прижался к ней.
– А где Мэри? – через некоторое время спросил я.
– Она на улице, – ответила Эллен. – А теперь спи.
Я уснул.
Проснулся я только на следующий день вечером. Несмотря на этот долгий «изнурительный» сон, я только через три дня по-настоящему пришел в себя морально и физически. Праздничная ночь, проведенная в толпе, в какой-то мере излечила меня, и теперь я чувствовал себя гораздо спокойнее и здоровее. На третий день я вернулся в лабораторию Порнярска и снова попробовал рассматривать картины в танке.
Первая попытка, как и в тот раз сразу после своего возвращения, не принесла результата. И все же неудача не оставила у меня такого чувства беспомощности, как в прошлый раз, поэтому, немного отдохнув, я попробовал снова. И в этот раз у меня тоже ничего не получилось, хотя и создалось впечатление, что на сей раз я был ближе к действительному восприятию вселенной. Поэтому я продолжал совершать попытку за попыткой, чувствуя, что с каждым разом я все ближе и ближе к цели. Действительно, через две недели я наконец прорвался.
Не знаю, что за преграда не давала мне прорваться, но рухнула она сразу. Без какого-либо предупреждения я неожиданно оказался во вселенной, полной галактик и звезд, – и то, что я увидел, так сильно подействовало на меня, что я был вышвырнут обратно, в реальность лаборатории и самого себя, вглядывающегося в танк.
– Черт возьми! – воскликнул я. – Что-то не так!
– Не так? – переспросил Порнярск. – А что именно? Я повернулся к аватаре.
– Сам не знаю, – сказал я. – То есть я хочу сказать, что знаю, но это ничего не значит! Как ты не понимаешь? Эта твоя установка самоотключилась потому, что начала выдавать противоречия в картинах, которые она создавала на основе картин, которые выдала раньше. По логике вещей, никаких противоречий быть не может, но они есть!
– Я не совсем понимаю, – сказал Порнярск.
– Этот танк продолжал предшествующие картины, которые были правильными, и в конце концов получил не правильную.
– Ты хочешь сказать, что установка сломалась? Не представляю, как это могло произойти, – сказал Порнярск.
– Да нет же! В том-то все и дело. Установка не сломалась – с ней все в порядке! Что-то не в порядке с реальностью. Один из факторов, которые принимает в расчет установка, это человеческий – извини, я имею в виду все разумные существа – фактор, и фактор этот, будучи логически развит, вступает в противоречие с чисто физической эволюцией других учитываемых факторов. Неужели ты не понимаешь, что это означает?
– Нет, не понимаю, – сказал Порнярск.
– Это означает, что где-то в будущем, во времени, которое мы сейчас ищем, разумная жизнь что-то делает со штормом времени. Делает что-то по крайней мере достаточно эффективное, чтобы произвести противоречия с тем, что случилось бы, если бы шторму времени просто предоставили развиваться своим чередом. Мы их нашли, Порнярск! Мы нашли время, когда стало возможным что-то сделать со штормом времени.
Аватара стоял совершенно неподвижно и смотрел на меня. Он был столь неподвижен, и его молчание длилось так долго, что меня посетила оскорбительная мысль, что он вообще меня не слышал.
– Понимаю, – сказал он как раз в тот момент, когда я уже открыл было рот, чтобы повторить ему то, что только что сказал. – В таком случае наши поиски закончены.
– Вот именно. Все, что нам теперь остается сделать, это понять, как монаде переместить ближайшие мелкие факторы так, чтобы по крайней мере эта лаборатория передвинулась в то будущее время.
– Это возможно?
На самом деле я никогда не переставал сомневаться, что такое возможно, и его вопрос вернул меня в чувства, лишив ощущения радости.
– Разумеется, – ответил я. – Иначе и быть не может. Мы находимся на самом нижнем конце цепи изменений шторма. Силы, действующие на этот район, относительно невелики.,.
Я ненадолго задумался, потом продолжил:
– Нам следует все проверить. Следует заняться этим в первую очередь, прежде чем я расскажу остальным о том, что мы выяснили, и они начнут надеяться на счастливый исход.
Мы занимались проверкой несколько дней спустя. Как-то утром в лабораторию вошел Док.
– Я только что летал на восток. – Он научился свободно пользоваться самолетом и ежедневно патрулировал границы общины. – Засек около ста пятидесяти солдат Полы: половина идет пешком, а другая – на лошадях. Они примерно в ста двадцати милях отсюда. У них нет автотранспорта, а оружие только стрелковое. Они не в форме ее армии, но других войск тут просто быть не может. На этом континенте никому не собрать столько людей и не заставить их двигаться в такой формации.
– Как они смогли подобраться так близко? – спросил Порнярск.
– Должно быть, шли небольшими группами, – сказал Док. – Это единственное, что приходит мне в голову. Прошлой ночью где-то встретились, так что сегодня они первый день вместе. В противном случае я бы давно заметил их с воздуха. При их скорости передвижения они доберутся до нас меньше чем за неделю.
Я взглянул на Порнярска.
– Вот и конец нашим проверкам, – сказал я. – Теперь остается только одно – надеяться, что у нас получится.
Я чувствовал, что в атмосфере вокруг летнего дворца что-то не так, но у меня не было времени определить, в чем дело. Я велел остальным членам общины собирать вещи и готовиться к бегству, а мы с Порнярском занялись выбором оптимальной контрольной наносекунды для дня накануне подхода солдат. Нам требовалось определить время, когда картина сил шторма в районе нашего поселения будет по возможности ближе к той, в которую я собирался расположить их с помощью монады. Моей изначальной идеей было иметь дело с как можно меньшей территорией – возможно, лишь с одной лабораторией и всем, что в ней находилось. Но по мере того как развивалась ситуация, выяснилось, что не было большой разницы между перераспределением сил, влияющих только на лабораторию, и сил, охватывающих территорию, включающую летний дворец, часть гор и достаточную часть равнины в пару квадратных миль, на которой располагался городок.
Это была первая хорошая новость, которую я мог припомнить за очень долгое время. Теперь, если у них возникнет такое желание, я мог взять с собой всех. Я был связан работой в лаборатории, поэтому отправил Дока сказать всем остальным членам общины, что, как выясняется, им не обязательно бежать и прятаться от солдат. Те, кто предпочтут отправиться со мной и монадой в будущее, могут просто находиться поблизости.