Суть в следующем.
Лора в конце концов взорвалась. Уинифред так и сказала – «взорвалась», будто Лора – бомба.
– Следовало помочь бедняжке раньше, но мы надеялись, что все уладится, – сказала Уинифред. А сегодня в больнице, где Лора проводила благотворительный обход, ситуация вышла из-под контроля. К счастью, там был доктор, и ещё позвали одного специалиста. В результате признали, что Лора представляет опасность для себя и окружающих, и Ричарду, как это ни прискорбно, пришлось согласиться на её госпитализацию.
– О чем вы говорите? Что она сделала? Уинифред смотрела на меня с сожалением.
– Она грозилась причинить себе вред. И говорила… ну, явно бредила.
– Что она говорила?
– Не уверена, что тебе нужно это знать.
– Лора – моя сестра, – сказала я. – Мне необходимо знать.
– Она обвинила Ричарда в том, что он хочет тебя убить.
– Так и сказала?
– Было ясно, что она имеет в виду, – сказала Уинифред.
– Нет, пожалуйста, повтори точно.
– Она назвала его лживым, вероломным работорговцем и дегенеративным чудовищем, прислужником Мамоны.
– Я знаю, что у неё бывают крайние реакции, и она склонна выражаться прямо. Но за это не сажают в психушку.
– Было ещё кое-что, – мрачно сказала Уинифред.
Ричард, пытаясь меня успокоить, заверил, что Лору поместили не в обычную викторианскую лечебницу. В очень хорошую частную клинику, одну из лучших. В клинику «Белла-Виста». О ней там хорошо позаботятся.
– Какой вид? – спросила я.
– Прости, не понял.
– «Белла-Виста». Это означает прекрасный вид. Вот я и спрашиваю, какой там вид? Что Лоре видно из окна?
– Надеюсь, ты не вздумала шутить, – сказала Уинифред.
– Нет. Это очень важно. Лужайка, сад, фонтан или что? Или убогий переулок?
Они оба не знали. Клиника, сказал Ричард, несомненно, в живописном месте. Она за городом. На природе.
– Ты там был?
– Я понимаю, ты взволнована, дорогая, – сказал он. – Может, тебе вздремнуть?
– Я только что дремала. Пожалуйста, скажи мне.
– Нет, я там не был. Разумеется, не был.
– Тогда откуда ты знаешь?
– Ну право же, Айрис, – вмешалась Уинифред. – Какая разница?
– Я хочу её видеть. – Трудно поверить, что Лора так внезапно сломалась, но, с другой стороны, я привыкла к её выходкам, они не казались мне странными. Я могла легко проглядеть признаки упадка – симптомы хрупкости психики, какие уж они были.
По словам Уинифред, врачи сказали, что свидания с Лорой пока невозможны. Они это особенно подчеркивали. Она в состоянии острого помешательства и к тому же опасна. Мое состояние тоже надо принять во внимание.
Я заплакала. Ричард дал мне платок. Слегка накрахмаленный, пахнущий одеколоном.
– Ты должна узнать ещё кое-что, – сказала Уинифред. – Самое ужасное.
– Может, отложим на потом? – глухо попросил Ричард.
– Да, это больно, – с фальшивым сомнением произнесла Уинифред. И разумеется, я настояла, чтобы мне сию минуту рассказали.
– Бедняжка уверяет, что беременна, – сказала Уинифред. – Как и ты.
Я перестала плакать.
– И? Она беременна?
– Конечно, нет, – ответила Уинифред. – Откуда бы?
– А кто отец? – Я не могла вообразить, что Лора выдумала это все на пустом месте. – Я хочу сказать, кого она им считает?
– Она не говорит, – сказал Ричард.
– Понятное дело, она в истерике, – продолжала Уинифред, – и в голове у неё все смешалось. Похоже, она думает, что ребенок, которого ты носишь, – на самом деле, её ребенок; каким образом, она объяснить не смогла. Она явно бредила.
Ричард покачал головой.
– Весьма печально, – пробормотал он тихим серьёзным голосом гробовщика; приглушенным, будто шаги по толстому бордовому ковру.
– Специалист – психиатр – говорит, что Лора патологически тебя ревнует, – сказала Уинифред. – Ревнует ко всему; хочет жить твоей жизнью, хочет быть тобой, – и болезнь вылилась вот в такое. Он считает, тебя надо оберегать. – Она отпила из бокала. – А что, ты сама ничего не подозревала?
Видишь, какая она была умница.
Эйми родилась в начале апреля. Тогда во время родов применяли эфир, и я была без сознания. Вдохнула, отключилась, пришла в себя слабой и с плоским животом. Ребенка со мной не было. Его унесли в детскую палату, к другим детям. Девочка.
– С ней все в порядке? – спросила я. Я очень беспокоилась.
– Десять пальчиков на руках, десять – на ногах, – весело ответила медсестра. – И ничего лишнего.
Девочку принесли позже, завернутую в розовое одеяло. Я мысленно уже назвала её Эйми – то есть та, кого любят, искренне надеясь, что она будет кем-нибудь любима. Я сомневалась, смогу ли сама её любить – во всяком случае, так сильно, как ей надо. Слишком уж я разбрасывалась: мне казалось, от меня мало что осталось.
Эйми походила на всех новорожденных: расплющенное личико, будто на большой скорости врезалась в стенку. Длинные темные волосы. Она недоверчиво на меня щурилась почти закрытыми глазками. Рождение – такой удар, думала я. Какой неприятный сюрприз – первое столкновение с грубым миром! Я жалела это крошечное создание. Я поклялась сделать для неё все, что смогу.
Пока мы изучали друг друга, явились Уинифред и Ричард. Поначалу медсестра приняла их за моих родителей.
– Нет, это гордый папа, – сказала Уинифред, и все рассмеялись. Они тащили цветы и нарядное приданое для новорожденной, сплошная ажурная вязка и белые атласные бантики.
– Очаровательна, – сказала Уинифред. – Но, бог ты мой, мы ждали блондинку. А она совсем темненькая. Вы только взгляните!
– Прости, – сказала я Ричарду. – Я знаю, ты хотел сына.
– В следующий раз, дорогая, – успокоил меня Ричард. Он, похоже, совсем не переживал.
– Это младенческие волосы, – сказала медсестра. – У некоторых они по всей спине. Эти выпадают, и вырастают новые. Благодарите Бога, что у неё зубов нет или хвоста – и такое бывает.
– Дедушка Бенджамин был темноволосый, пока не поседел, – вставила я, – и бабушка Аделия тоже, и, конечно, отец – про его братьев не знаю. Светлые волосы у нас от матери. – Все это я произнесла обычным тоном и с облегчением заметила, что Ричард не слушает.
Радовалась ли я, что Лоры нет? Что она заперта, и мне до неё не добраться? Что она не появится у моей постели, точно фея, не приглашенная на крестины, и не скажет – Что ты такое несешь?
Разумеется, она бы все поняла. Поняла бы тут же.