Я уже постарался показать, как невероятно узок круг всех, кто может в Московии вообще принимать хоть какие-то решения. Несколько десятков, от силы сотен человек определяют жизнь десятков тысяч. Все лично знают всех, все отношения патриархальны и просты. Под этой пирамидой и вне ее миллионы людей живут практически вне государства. То есть они помогают ему, участвуют в его делах, но нерегулярно, и для них, может быть, важнее жизнь их семьи и общины, чем Московского государства.
Если устраняются «верхние» несколько человек, возглавлявших властную пирамиду, вполне могут пойти насмарку их усилия что-то перестроить, изменить или улучшить. Потому что остальные служилые десятки тысяч честно исполнят приказ, но сами они вовсе не несут в себе тех идей, которые вынашивают верхушечные несколько сотен.
Царь и его приближенные заставляют не брать взяток, не тянуть с делами и вообще вести себя прилично? Приказные и будут вяло, но старательно выполнять монаршую волю, тем более что и вынужденно честным приказным быть все же лучше, чем вылететь со службы, а то и угодить под следствие.
Нет усилий царя и приближенных? И их самих тоже нет? Тут же сто дьяков и тысяча подьячих начинают воровать вдвойне и втройне, вознаграждая самих себя за «воздержание» времен Софьи и Голицына. А это, в свою очередь, отражается на жизни уже десятков тысяч людей — почитай, всего служилого сословия.
Знала ли Россия обо всем этом, когда ехала не в Москву, к Софье, а в Троице-Сергиеву лавру, к Нарышкиным? Ну конечно же, знала, а если и не могла выразить словами, то чувствовала, понимала не словесно, а на уровне эмоций. Да и как можно было всего этого не знать?!
Ну, вот он и сделанный выбор…
А КАК ЖЕ ЗАГОВОР?!
Ах да! А как же загадочные «мужики в кустах», от которых ускакал перепуганный Петр? А их так и не нашли, этих мужиков, и совершенно непонятно, были они вообще или нет. Те трое бродяг, пойманные посреди Кремля — те точно были, их видели многие люди. А вот затаившихся убийц юного Петра, посланных врагами, чтобы лишить Россию ее трепетной надежды, — этих уже не видел абсолютно никто, кроме принесшего весть: мол, затаились и ждут… И возникает уже совершенно нешуточный вопрос: а были ли они вообще, эти не видимые никому посланцы Софьи? Тут возможно несколько предположений.
1. Покушение было, но по каким-то причинам не удалось, и преступники, обнаруженные караулом, убежали.
Я далек от мысли, что Софья была столь благородна, столь уж и не допускала мысли о подосланных к братцу убийцах. Но почему тогда они не воспользовались его отлучкой в Кукуй? Ведь Петр как раз вернулся из Кукуя очень незадолго до того, как к нему вбежали, рассказали о поджидающих убийцах. Ездил он чаще всего один или с очень небольшим числом людей, и если устраивать покушение — трудно найти лучшее время и случай. А знали о поездках в Кукуй многие, и вычислить маршрут не было никакой сложности.
Можно, конечно, пуститься в художественную литературу, рассказать историю позанятнее — как прогрессивные стрельцы получили реакционное задание убить Петра, но были не в силах лишить Россию ее опоры и надежды и специально показали себя караулу — чтобы и задание провалить как бы нечаянно, и всеми любимого прогрессивного монарха уберечь.
Но если не ударяться в такого рода «психологические» бредни — в общем, маловероятный вариант.
2. Караул столкнулся с какими-то бродягами или разбойниками, но эти бродяги или разбойники не имели никакого отношения к Софье и никакого задания убить Петра отродясь не получали.
Такой вариант уже как-то более вероятен; по крайней мере, его можно рассматривать всерьез, и очень может быть, так оно и было.
3. Наталья Кирилловна сама организовала крики об убийцах, о столкновении патруля с вооруженными и затаившимися. Зачем? Тут имеют право на жизнь как минимум две версии.
Одна — чтобы попугать сына, заставить больше думать о своей безопасности, ездить в Кукуй с вооруженной компаний, а не вдвоем с Меншиковым или даже вообще одному. Если так — последствия ее воспитательного хода оказались много сильнее ожидаемых.
Вторая версия — что «медведиха» как раз очень хорошо просчитала все возможные последствия своего хода и получила как раз то, чего хотела. Действительно, ведь ситуация созрела! Петр женат, передать ему власть уже можно, и пора расчищать дорогу к трону. Как расчищать? Лучше всего — провокацией! Потому что попросту напасть на войска Софьи — это очень уж сомнительный поступок. Он и нравственно ущербный, а ведь правителю нужна хотя бы тень права, чтобы он мог спокойно наслаждаться властью. Он и политически ущербный, сомнительный и очень легко может обернуться как раз тем, что дворянское ополчение примет сторону обиженной Софьи и нанесет удар как раз по Петру и Наталье Кирилловне.
Организовать дело так, чтобы кончить все одним мгновенным ударом? А если не получится одним? А как быть потом, когда Петр воссядет на еще теплый после Софьи трон? Нет-нет, правителю нужно основание стать правителем, нужна хотя бы тень права, почиющая на его державе…
В общем, самое лучшее — это не планировать военную операцию, да и не женское это занятие, а планировать как раз хитрую интригу, чтобы это Софья напала бы первая или, на худой конец, «напала» бы… В этой игре нервов, в постоянном ожидании каждым участником событий какой-нибудь гадости очень легко могли поверить буквально в любую, самую примитивную подначку, а не то что в убийц, притаившихся за околицей. Убийц-то как раз ждали чуть не каждый день…
И уж конечно, не было ничего проще напугать до полусмерти не вполне вменяемого, невротизированного до предела Петра, — как раз в нужный момент и как раз в нужную меру.
Итак, в 1682 году Петр формально стал «вторым царем», но над ним стояла «правительница Софья». С 1689 года никакой Софьи над ним не было. С 1694-го не было над ним и матери, а «первый царь» Иван V Алексеевич отродясь брату не мешал, ни в 1682-м, ни в 1689 годах.
И вообще вскоре помер. Петр оказался единственным царем Московии. Не потому, что он готовился к династической войне и сумел ее выиграть, а потому, что был знаменем победившего клана; сыном матриарха этого клана и, очень может быть — отравительницы его брата. Не потому, что готовился к царствованию, и, уж конечно, не потому, что намеревался провести какие-то реформы.
Называя вещи своими именами, Петр I стал царем случайно, после ранних смертей нескольких своих родственников и как следствие этих смертей.
Случилось то, что случилось, и именно младший сын Алексея Михайловича Романова сделался русским царем, и в этом смысле — судьбой Московии и всей России.
Зададимся вопросом: кто же оказался этим царем?
Человек с какой подготовкой и с какими личными качествами? Ведь теперь от личных качеств его, неограниченного монарха, зависело невероятно многое. Но об этом — наша следующая книга…
До сих пор множество людей всерьез полагают, что история не знает сослагательного наклонения. Было — значит, только так и могло быть. А если даже и могло быть не так, какая разница?! Ведь состоялось то, что состоялось, и ничего больше. Какой смысл в обсуждении «могло бы быть»?!