Во всяком случае, кто бы степь ни поджигал, встретиться с врагом не удалось, до Перекопского перешейка не дошли. Поражение? Неуспех? Как сказать… Василий Голицын умел извлекать полезные для него уроки.
Перед следующим походом приняли меры, чтобы выйти пораньше, до того, как просохнет степь. Ратным людям велено было собраться не позднее февраля 1689 года. Врагов у князя хватало, — и завистников его «фавора» у царевны, и завистников его талантов и достижений. То в сани к нему прыгал убийца, и слуги князя с трудом его удержали и скрутили. То у ворот его дома находили поутру гроб, и в гробу записка, что если новый поход будет такой же безуспешный, то гроб этот ждет Голицына. То поймали некоего Ивана Бунакова, который «вынимал след» Голицына, то есть вырезал его след в земле ножом; так делали колдуны, чтобы творить над следом чародейные действа. Многие верили, что, прочитав над следом заклинания, можно овладеть человеком и заставить его идти, куда хочется колдуну. Под пытками Бунаков показал, что «взял землю в платок и завернул его для того, что ухватила меня болезнь; и прежде того бывало, что где меня ухватит, там землю и беру».
В общем, «Большого полка дворовый воевода, царственные большие печати и государственных великих посольских дел сберегатель», князь Василий Голицын прекрасно понимал, что, не победив внешнего врага, не победит и внутреннего.
В феврале выступили в поход с армией в 112 тысяч человек при 400 орудий, и 20 марта Голицын отписывал в Москву, что «походу чинится замедление за великой стужею и за снегами». В середине мая встретились с татарами и отбили их атаку огнем артиллерии и ружейными залпами. Интересно, что во время «дела» стрельцов поставили в центр как «пехоту плохого качества».
20 мая подошли к знаменитому Перекопу. Укрепленный замок защищен глубоким рвом, брать его трудно. А главное, если даже, положив много людей, взять Перекоп, то что дальше? В самом Перекопе всего три колодца с пресной водой, ее не хватит на большое войско. А за Перекопом на десятки и сотни верст — точно такие же безводные степи, даже страшнее.
Через два года после похода был выкуплен из крымского плена смоленский шляхтич Поплонский и рассказывал: «Когда государевы ратные люди подошли к Перекопи, Нураддин салтан говорил отцу своему хану: для чего он против тех ратных людей из Перекопи нейдет, а если он, хан, идти не захочет, то он бы велел ему, Нураддину, выйти; и хан сказал: присылал к нему князь Василий Голицын для договору о мире, и он для того против тех ратных людей нейдет, а если это их желание не исполнится, то они, татары, его князя Василия и со всем войском, если станет приступать, в Перекопь пустят и без бою всех поберут по рукам, а иные и сами от нужды перемрут».
Как видно, Голицын это вовремя сообразил и решил второй раз отступать, и так много людей погибли в страшную жару в начале июня. На военном совете было решено воевать иначе — строить целую систему крепостей и в этих крепостях накапливать воду, продовольствие, фураж для лошадей, снаряжение — все, что нужно для большой армии.
Ведь уже и в 1687 году генерал-майор Касогов разгромил Белгородскую орду, взял Очаков, вышел к морю и начал строить крепости на Черном море. Уверен, что, если бы у Голицына было хотя бы еще несколько лет и он смог бы строить крепости и, опираясь на них, давить Крым, «крымский вопрос» он бы решил, и без особенных потерь.
Что же до нежелания брать Перекоп любой ценой, не обращая внимание на потери, то тут ведь тоже может быть два мнения. Согласно одному из них, важен только поставленный результат и совершенно не важна его цена. Если исходить из этой системы ценностей, то Василий Голицын не прав. Однако есть и другая система ценностей, и в ней как раз очень важно, какова цена достижения. В конце концов, солдата растить и воспитывать надо долго, армия стоит дорого, и уже из этих соображений не имеет никакого смысла взять Перекоп, но при этом загубить армию, созданную реформой 1679–1681 годов и уже испытанную Чигиринскими походами. В этом случае, если исходить из такой системы ценностей, Василий Голицын совершенно прав, что не стал брать крепости. Кстати, тезис о больших потерях в этих походах — наиболее лживая часть пропетровской пропаганды: Голицын привел назад практически всю армию.
Какой системе ценностей отдать предпочтение, пускай решает сам читатель.
ПРОЕКТ РЕФОРМЫ УПРАВЛЕНИЯ
Но не одними ратными делами славен Голицын. Годы правления Софьи (а фактически Голицына) — это годы активнейшей борьбы с приказными злоупотреблениями, взяточничеством и воровством. Это годы поддержки частного предпринимательства, когда в одной Москве частные лица возвели больше 3000 каменных домов.
«Правление царевны Софьи началось со всякой прилежностью и правосудием и к удовольствию народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было. И все государство пришло во время ее правления в семь лет в цвет великого богатства, также умножились коммерции и ремесла, и науки почали быть латинского и греческого языку… и торжествовала тогда вольность народная», — так писал в своих записках князь Б. И. Куракин, вообще-то виднейший и убежденный сторонник Петра.
Так что не стоит верить и разговорам о злом Голицыне, разорившем Московию для того, чтобы воевать в Крыму. Государство и народ одинаково процветали при Софье и Василии Голицыне.
Возможно, внимательный читатель не забыл, что еще в начале 1680-х годов, в годы правления Федора Алексеевича, Василий Голицын разрабатывал некую реформу… Собственно, и ее он провести не успел. Ну, всячески пропагандировал профессионализм во всем. В том числе в военном деле. Ну, добился разрешения отдавать детей служилых людей в польские школы, приглашать поляков-гувернеров. Ну, отправил нескольких «недорослей» учиться в Польшу, в том числе и в Ягеллонский университет в Кракове. Не так и много для семи лет правления!
Но проект реформ у Василия Васильевича был — это совершенно определенно. Судить об этом проекте трудно, потому что все бумаги князя после переворота 1689 года были захвачены сторонниками Петра, и бог знает, где они теперь, если не уничтожены. Известно, что в его библиотеке находилась рукопись под названием «О гражданском бытии, или О поправлении всех дел, яже надлежат обще народу». Известно, что Голицын читал свои записки и Софье, и некоторым из бояр, и, уж конечно, своим сотрудникам, преданным ему Лично, незнатным, но очень дельным людям: Касогову, Украинцеву, Неплюеву, Змееву. Кое-что читал он и знакомым иностранцам и, на наше счастье, много говорил с польским посланником Невиллем совсем незадолго до своего падения. Беседовали они весь вечер и часть ночи в роскошном доме В. В. Голицына, где на стенах висели картины, портреты польских королей, географические карты и гравюры. Говорили они по-латыни, в библиотеке, где В. В. Голицын собрал несколько тысяч книг на русском, немецком, польском, латинском языках.
Благодаря Невиллю мы и знаем достаточно много о проекте В. В. Голицына. Был это довольно обширный и, судя по всему, хорошо продуманный проект реформ, касавшихся и административного, и экономического, и сословного устройства государства.