До Великой Гигиенической Революции во всех традиционных обществах встречается очень много всего «неаппетитного». Описание, скажем, традиционного дома скандинавского крестьянина способно вызвать попросту тошноту, в том числе у современных шведов и норвежцев. Было в этом доме почти всегда холодно (экономили древесину для протопки), и сильно пахло несвежей мочой — в моче стирали, и потому в земляном полу делалось углубление, в которое мочились все домочадцы; так сказать, не покидая жилья, впрок запасали необходимое в хозяйстве.
А обычай молодых мам высасывать сопли из носа младенцев исчез совсем недавно; в Британии он отмечался в эпоху Наполеоновских войн (как яркий признак некультурности батраков, мелких фермеров и прочих малообразованных слоев населения); в Германии он описывался в конце XIX века, а в России зафиксирован последний раз еще в 1920-е годы, уже перед коллективизацией.
В Соединенных Штатах в середине XIX века герой повести Сетон-Томпсона, Ян, не может поесть в доме у старой прислуги… Он-то уже привык к другим правилам, а добрые хозяева «одним пальцем намазывали ему масло на хлеб, а другим мешали в чашке с кофе». [79] Тогда и в Штатах Великая Гигиеническая Революция еще не до конца завершилась.
В качестве навязчивого штампа из книги в книгу воспроизводится одно и то же, достаточно забавное утверждение: мол, на Руси жили чистоплотнее! «У них в Европе» и бань-то не было, жили грязнулями, а вот у нас что ни неделя, то в баню ходили! В баню ходили, а между?
Так вот — мыть руки перед едой, умываться и подмываться, чистить зубы, менять носки и трусы, спать раздетыми крестьяне начали только в начале XX века — и то далеко не все. Еще в 1930-е годы женские трусы казались чем-то неприличным в сибирской деревне, каким-то издевательством над женщинами. Спали же в нижней рубашке: в ней ходили весь день, делали всю работу — в ней же, пропотевшей, ложились спать.
Результат: в России детская смертность у крестьян оставалась очень высокой до конца Второй мировой войны, даже до начала 1950-х годов. Еще доживают свой век женщины, которые родили по 10 и по 12 детей, а сохранили 2 или 3. Одна сотрудница и ученица моей мамы родилась в 1932 году. В семье их было двое: она и брат. Но мама Кати родила то ли 15, то ли 17 детей — она сама не помнила, сколько именно. Все умерли во младенчестве, кроме этих двоих.
Для русского крестьянства Великая Гигиеническая Революция полностью победила только к концу 1950-х годов. До этого времени даже структура семьи у разных частей русского народа была разная: у туземцев она и была туземная.
Бытовые привычки
Европеец привык к обилию зелени на столе, к «колониальным» товарам: кофе, чаю, шоколаду. Привык к блюдам французской и немецкой кухни, уже считает их своими. В XVIII — начале XX века ничего этого нет — и не только в домах бедняков, но и в доме богатого купца.
Повседневная еда крестьян, купцов и священников убийственно однообразна, что во всей полноте отражено в двух народных поговорках: «Щи да каша — пища наша» и «Надоел, как пареная репа». Эта пища скучна, как всякая пища локальной цивилизации, появившаяся до колониальных захватов, океанских плаваний и знакомства с растениями и животными всего мира.
И вкус у народной пищи, и ее биохимический состав отличается от дворянской еды. Это еда, состоящая из совершенно других блюд, которые приготовлены другими способами и совсем иначе поедаются.
Европейцы и туземцы по-разному одеваются.
Во многих произведениях русской классики (у Майкова, у Сумарокова, у Лажечникова) упоминается такая одежда, которая после Петра совершенно исчезла в дворянской или чиновничьей среде. До Петра сарафан, кафтан, шапка, однорядка или ферязь, — обычная одежда всех слоев общества. Теперь же в них одеваются только «туземцы»; «русские европейцы» не знают таких деталей туалета.
Совсем по-разному, как люди двух разных цивилизаций, одеты рабочий и колхозница на фотоснимке 1930-х годов. Тогда только стали исчезать эти различия… Но еще до 1980-х годов жили на свете деревенские старухи в черных юбках и в платках на головах.
Одежда московитов, а потом русского простонародья вплоть до XX века — это еще и разные бытовые привычки, разные жесты и движения. Женщина в головном платке совсем не так поворачивает голову, как женщина в шляпке. Сарафан вырабатывает совсем другую походку, чем платье «в талию». Человек в легких лаптях идет не так, как в сапогах или в ботинках: кожаная обувь тяжелее. Но человек в сапогах гораздо решительнее шлепает по лужам, чем в лаптях: ведь лапти промокают намного сильнее кожаной обуви.
Нет карманов — деньги и мелкие предметы носят завязанными в узелок или во рту. С точки зрения русских европейцев, это очень неопрятная привычка, и они пытаются отучать от нее прислугу.
Нет носовых платков — значит, есть привычка сморкаться в два пальца, с точки зрения европейцев, категорически неаккуратная.
Облик московита, его одежда не произвели бы на нас впечатление чего-то родного и знакомого. Даже детали туалета, о которых мы вроде «что-то слышали», — это знакомые незнакомцы. Московия — совершенно другая страна, непривычная нам Россия. Народ этой страны не только говорит на другом языке — он одет непривычно и странно.
Одним словом, туземца сразу видно — и по одежде, и по привычкам двигаться, одеваться, есть, спать, сидеть и лежать. По всему.
Быт русских европейцев и туземцев различается, как быт людей традиционного и городского, урбанистического общества. В Европе такие различия есть между жителями самой Европы и менее современных областей мира. С домами без форточек и с обилием насекомых британец сталкивается в Индии или в Южной Америке, но все же не в собственной стране.
В Британии традиционное общество исчезало постепенно, но к началу XIX века от него совершенно ничего не осталось. Богатые консерваторы конца XVIII века пытаются «сажать на землю» городскую бедноту, восстановить любой ценой уже умершее британское крестьянство. Не получилось…
В исторических романах англосаксов оживает общество до Великой Гигиенической Революции — во всей красе. Взять хотя бы смачные описания Джона Карра кухонь, еды и постелей Старой Англии XVII века! [80] Но в актуальной памяти народа уже не хранится ничего.
Личность… Отсутствие личности
В традиционном обществе нет личности в нашем понимании этого слова. Человек — часть семьи, клана, сословия, и он делает не то, что хочет, а то, что он должен делать. Уклоняется? Всегда найдутся силы, которые его обуздают.
Сохранилось потрясающее описание того, как племянник знаменитого Дмитрия Михайловича Пожарского, беспутный Федька, «у нас на твоей государевой службе в Можайске заворовался, пьет беспрестанно, ворует, по кабакам ходит, пропился донага и стал без ума, а нас не слушает».