— Это Андрая. Копье. «Дикие», — сказала горилла. — Джонас погиб. Симон, показывай дорогу. Нельзя медлить.
— Я покажу, — кивнул мальчик, — За мной.
Он побежал в центр города.
— Стоять! — Патрис вскинул винтовку. — Взвод, держать его на мушке.
— Он друг! Он может нам помочь, — воскликнул Питер. — Он спас нас от «диких».
— Я не подпущу эту тварь к Омуранги, — процедил Патрис.
— Тогда Андрая умрет, — горилла покачала тело на вытянутых руках.
Патрис заколебался. Тяжело дыша, рядом встал Жоаким.
— Я пойду с ним, — с ненавистью сказал он. — У меня еще есть гранаты. По пути заскочу в арсенал, возьму гранатомет. А ты пошли связного, пусть капитаны всех участков выделят солдат. Эту тварь надо убить. Пока она еще ничего не сделала, но нельзя ее оставлять в Эдеме.
С вышки ударил пулемет.
— Капитан, — закричал Денисе, — «Дикие», много!
— Всем на позиции! — Патрис метнулся к лестнице. — Жо, проследи за этим.
— Не сомневайся, — сплюнул Жоаким. — Пошли, образина. Поглядим, что скажет Омуранги.
— Меня зовут Джу. — капитану показалось, что огромное лицо сморщилось в гримасе. — Веди, герой.
Мы шли по притихшему Эдеме. Симон, конечно, сильно преувеличил его размеры. Трехэтажные бараки лепились вдоль единственной улицы, которая вела на центральную площадь. Ветер нес обрывки бумаги, солому, какой-то мусор по пыльной дороге. В окнах, в грязных переулках я видел лица, испуганные лица, прятавшиеся при одном моем взгляде. Юноши, девушки, детишки. Сотни лиц.
Трехметровые стены кольцом окружали город. В диаметре он был километра три. Точнее определить было нельзя — слишком мало я видел. Да и прицельный огонь солдат сильно мешал спокойному обзору окрестностей. Они любого бы изрешетили, кроме меня. Хорошо, хоть ребят не задели. Порядочно испугались.
А чего ты ожидал — цветов и праздника? Ты четырехметровая горилла, а не Санта-Клаус. Их реакция вполне объяснима.
Итак, здесь примерно полторы тысячи человек. Может больше. Если «дикие» прорвутся, будет мясорубка. Стены их не сдержат — носороги пройдут сквозь них, как сквозь бумагу.
Но главное сейчас прооперировать Андраю. Есть ли у этого Омуранги хотя бы перекись водорода?
Капитан был совсем плох, дыхание у него было прерывистое. Лицо и шея сильно отекли. Воздух поступал в легкое через рану — это открытый пневмоторакс, правое легкое под давлением внешнего воздуха сжалось. Ему не хватает кислорода, надо торопиться.
Улица вывела нас на площадь, где возвышалась церковь — Святой Дом Омуранги. А попросту — барак с остроконечной крышей. Вдоль стен толпились и молча смотрели дети и девушки. А в центре, перед широким крыльцом, в белом одеянии стоял Великий Омуранги.
Думал, он будет выше. Лет пятьдесят, седая бородка, почти старик. Не достает мне до пояса.
— Я ждал вас, дети мои — простер он руки. — Вы пришли, вы выполнили молю волю!
Я взревел и с Андраей на руках прыжком приблизился, склонился над самым его лицом, заглянул в глубину зрачков.
Но страха там не было.
Омуранги усмехнулся, и одними губами прошептал по-английски:
— Код АйЭйч541.
Активация внешнего управления. Контроль над юнитом переходит к системному инженеру.
Что происходит?!
— Следуй за мной. И вы, дети мои. — Омуранги взмахнул широким рукавом и пошел к Святому Дому.
— Джу, Джу, что он тебе сказал? — прошептал Симон, — Почему ты не отвечаешь, Джу?
Жоаким отпихнул его в сторону.
— Великому Омуранги подвластны даже демоны! — он потряс сжатыми кулаками. — Эта тварь прогонит диких!
Площадь взорвалась радостными криками.
Чтобы пройти в двери, мне пришлось согнуться вдвое. Ничего не могу сделать, управление юнитом перешло к Омуранги. Остается только наблюдать. Это функция была предусмотрена, но откуда ему известны системные коды?!
Кто он? Его не было в проекте FOU, я бы знал.
Дела плохи, очень плохи. Если он захочет, я онемею, оглохну, ослепну. Мое тело будет выполнять все его приказы, за исключением прямого убийства человека. Неужели я проиграл?
И эти дети по-прежнему будут верить в силу и всемогущество этого шарлатана и убийцы?
За дверью был большой зал, где я выпрямился. Подчиняясь приказам Омуранги, я отнес Андраю в одну из соседних комнат, положил на операционную каталку. А у пророка неплохая операционная. Во всяком случае, лазерный скальпель есть в наличии.
— Ждите здесь, дети мои. Я спасу Андраю, а потом мы с вами поговорим, — Омуранги ласково улыбнулся и закрыл двери операционной.
Притихшие мальчики уселись вдоль стены, разглядывали Святой Дом. Никто из них здесь никогда прежде не был. Сюда допускались лишь капитаны. Все в Святом Доме было необычным — огромные яркие ковры на полу, маленькие светильники, горящие странным оранжевым светом, причудливые клинки на стенах, флаги, какие—то черные плоские квадраты на дальних колоннах.
Джу застыл возле стены, опустив руки.
— Джу, Джу, что с тобой? — Симон подобрался к нему и потряс руку. — Джу?
— Отойди от этой твари, малец, — велел Жоаким. — Она под властью Великого Омуранги.
— Нет, Джу никто не может подчинить, — замотал головой Симон. — Он одолел носорога, он победил «диких». Ему ничего не страшно. И он сказал… Он сказал, что Омуранги нас обманывает.
— Ты! — Жоаким отшвырнул его в сторону. — Ты что сказал?
— Это правда! — с плачем выкрикнул Симон, вытер разбитые губы. — Скажите ему, разве не так?
Остальные мальчики отводили от него глаза.
— Он спас нас, — поднялся Питер. — Не один раз. И еще он сказал…
Питер опустил голову, потом твердо взглянул на Жоакима.
— Он сказал, что Омуранги дьявол.
— Я тебя на ремни порежу! — Жоаким выхватил мачете. — Кому вы поверили — этой твари? Он как собака, последовал за Омуранги. Он покорился одному его слову. Он демон, исчадие ада.
— Неправда! — Антуан вскочил на ноги. — Он добрый. Он нас всех спас.
— Я гляжу, вы там, в лесу совсем свихнулись, — хмыкнул Жоаким. — Кто из вас считает, что Омуранги дьявол, пусть отойдет к этой твари. Я сам выпущу этому предателю кишки.
Он взмахнул мачете, и свет заблистал на лезвии.
Мальчики молчали, переглядывались. Питер кусал губы. Неужели Джу — дьявол? Он их обманывал? Все слова о Спасителе, о любви — все ложь?! И Омуранги действительно пророк Божий и они его предали? Значит, дьявол смог их искусить, как искусил первых людей? Питер не знал, чему верить, он оглядел товарищей, но никто не решался ничего сказать.