Она вдруг резко отдернула руку.
«А что, если это не Торак? Что, если это один из Пожирателей Душ?»
Она ощупью коснулась его лица, волос. Ну да, это его волосы — густые, короткие, с челкой на лбу. И его лицо — худое, безбородое, с шероховатой после снежных ожогов кожей. На ощупь это явно был Торак. Но если она ошибается…
Мелькнула мысль: если это Торак, она найдет шрам у него на левой лодыжке. Прошлым летом ногу ему распорол кабан, и он самостоятельно, хотя и очень грубо, зашил рану, а сухожилие, которым сшивал края, вынуть потом забыл. И в конце концов Ренн пришлось делать это вместо него, и ему было очень больно, и он совсем потерял терпение, и они в итоге стукнулись лбами, а потом дружно расхохотались…
Пальцы Ренн скользнули внутрь его башмака, она пробежала пальцами по коже — ДА! Она нащупала теплую и уже довольно мягкую поверхность старого шрама.
Дрожа от облегчения, она схватила Торака за плечи и принялась трясти.
— Торак! Очнись!
Но он по-прежнему тяжело висел у нее в руках и оставался совершенно безучастным.
Она прошипела ему прямо в ухо:
— Прекрати же, наконец, умирать! Посмотри на меня!
Да что с ним такое? Неужели его опоили каким-то сонным зельем?
— Кто здесь? — услышала Ренн грубый женский голос и замерла на месте.
В конце туннеля показался слабый свет факела.
— Это ты, мальчик? — громко спросила женщина. — Эй, ты где? Отвечай немедленно!
Ренн тут же метнулась во тьму, не зная, где бы спрятаться, и вдруг пальцы ее нащупали каменную пластину, не слишком плотно закрывавшую одну из нор. Но оказалось, что пластина слишком тяжела для нее, не сдвинуть.
«Ищи другую нору! — велела она себе. — Быстро!»
Шаги приближались. Свет факела стал ярче.
Наконец одну из пластин Ренн все же сумела сдвинуть с места, хоть и с большим трудом, и тут же скользнула внутрь, а потом, стараясь не шуметь, задвинула пластину за собой, оставив небольшую щелку.
Сквозь щель ей была видна узкая полоска света, которая не двигалась. Значит, та женщина остановилась. Ренн затаила дыхание.
Шагов слышно не было. Пожирательница Душ стояла где-то рядом с норой.
Ренн на всякий случай отвернулась от падавшего в щель луча света, опасаясь, что колдунья почувствует ее взгляд или заметит блеск ее глаз.
Она слепо смотрела в темноту, когда вдруг из глубины норы на нее глянула пара гневных желтых глаз.
Сердце у Ренн бешено забилось, когда она увидела перед собой огромный острый клюв, который, казалось, способен был вспороть брюхо даже киту, длиннющие острые когти, обладатель которых запросто мог бы поднять в заоблачную высь детеныша северного оленя и перенести его на вершину какого-нибудь утеса.
Вскочив на ноги, Ренн прижалась к скале. Нора была очень низкая и узкая, вдвоем они там едва помещались. Так что пользоваться оружием здесь было бы совершенно бесполезно. Ренн представила себе, как эти мощные когти с быстротой молнии разрывают в клочья ее лицо и руки, а потом Пожиратели Душ, всмотревшись в ее изуродованные останки, завершают то, что начал орел…
— Эй, мальчик! — вновь послышался голос Пожирательницы Душ.
Орел чуть приподнял свои огромные крылья, нахохлился и, не мигая, уставился на Ренн.
Было слышно, как колдунья втыкает факел в одну из трещин, затем послышался писк летучей мыши. И Ренн догадалась, что это Неф, Повелительница Летучих Мышей.
— Вот ты где! — воскликнула Неф.
Ренн замерла.
— Что с тобой, мальчик? Очнись!
— Значит, ты его все-таки нашла, — послышался в отдалении другой женский голос, тихий и мелодичный, точно вода в ручье, журчащая по камням. У Ренн мурашки побежали по спине: она узнала хозяйку этого голоса.
— Что-то я никак разбудить его не могу, — сказала Неф, и Ренн удивилась. В голосе Повелительницы Летучих Мышей явственно слышались огорчение и озабоченность.
— Наверное, корня слишком много съел, — насмешливо заметила вторая женщина. — Да оставь ты его! До завтрашнего дня он нам все равно не понадобится.
Орел еще шире раскрыл крылья, заставляя Ренн отступать назад. Но куда было отступать в этой узкой норе? Она и так уже вся скорчилась, пытаясь стать как можно меньше. Вдруг под ее ладонью хрустнул комок засохшего орлиного помета.
Женщины снаружи притихли. Неужели услышали?
— Что это ты делаешь? — вновь послышался тихий, вкрадчивый голос второй колдуньи.
— Хочу его перевернуть, — ответила Неф. — Нельзя же его так на спине и оставить. Если мальчишку тошнить станет, он запросто захлебнуться может.
— Ох, Неф! И к чему все эти хлопоты? Жалкий мальчишка! Он не стоит… — Та, с тихим голосом, не договорила.
— Ты что? — спросила Неф.
— По-моему, тут кто-то есть, — тихо ответила ее собеседница. — Я это чувствую. Я чувствую чьи-то души — они здесь повсюду, кружат в воздухе над нами…
Воцарилась тишина. И снова Ренн услышала высокий, тонкий писк летучей мыши.
Вонь от птичьего помета была невыносимой; от нее слезились глаза, текло из носа, и Ренн отчаянно старалась не чихнуть, стряхивая с ресниц выступившие слезы.
— Твоя мышь, похоже, тоже их почуяла, — сказала та, с тихим голосом.
— Ну-ну, моя красавица, — заворковала Неф. — А чьи это души-то? Неужели кто-то из будущих жертв помер?
— Нет, вряд ли. Больше похоже… Нет, это явно не будущие жертвы.
— А все ж лучше было бы проверить! — заявила Неф.
И Ренн прямо-таки заледенела от ужаса.
— Посвети-ка мне, — сказала Неф и, видно, двинулась дальше по туннелю, потому что голос ее зазвучал глуше.
Вскоре послышался скрежет каменной плиты — в нескольких шагах от убежища Ренн, — и раздалось свирепое шипение росомахи.
— Ну, эта тварь уж точно пока жива! — рассмеялась та, с тихим голосом.
Неф что-то проворчала и задвинула плиту.
Потом заскрежетала очередная плита, и Ренн услышала писк выдры.
Пожирательницы Душ проверяли одну нору за другой, подходя все ближе к той, где скорчилась Ренн. Мысли ее лихорадочно метались, но пути к спасению не было. Если она выскочит, они тут же ее увидят. Если останется, ее поймают, точно попавшую в ловушку куницу. Нужно как-то заставить их прекратить эту проверку, потому что, если они заглянут в нору орла, она погибла.
Из соседней норы донеслось тявканье песца. Они почти добрались до Ренн.
«Думай, думай!» — велела она себе.
Оставалось только одно.