— Этого никто не знает.

— Но теперь они его нашли! — прошептал Торак.

Ренн нервно облизнула губы.

— У кого он хранится? — спросила она.

— У Эостры, Повелительницы Филинов. Но как только они отыскали ту Дверь, Эостра исчезла.

Некоторое время оба шли молча, слушая шуршание летучих мышей, далекое журчание воды и думая о том, что же еще населяет эту тьму.

Первым заговорил Торак:

— Ну вот, мы уже почти пришли.

И снова Ренн была озадачена:

— А откуда ты узнал, куда нужно идти?

Он помолчал и уклончиво ответил:

— Узнал, и все.

Они еще некоторое время шли вверх по туннелям и вскоре оказались в маленькой сырой пещерке. Посреди нее грязно-коричневый ручеек наполнял водой небольшое углубление в скальной породе и исчезал в какой-то в бездонной, гулкой пропасти. Рядом с этим крошечным озерцом стояла плошка из бересты и лежала плетеная сетка из древесной коры, в которой виднелись несколько кусков трески, уже успевшей покрыться плесенью. В углу они отыскали нечто вроде колодца, прикрытого грубой крышкой, сплетенной из прутьев и придавленной крупными камнями. У Торака бешено забилось сердце. Он знал — знал! — что Волк там, в этой яме!

Сунув факел Ренн, он откатил камни в сторону и сбросил плетеную крышку.

Волк действительно был там. Он лежал на дне какой-то жуткой вонючей дыры, едва там помещаясь, и выглядел совершенно отощавшим: кости у него на крупе так и торчали острыми углами. От его шерсти, некогда роскошной, но теперь совершенно свалявшейся, исходила вонь разложения. Волк лежал на животе, положив голову на лапы, и совсем не двигался. На мгновение Тораку даже показалось, что он мертв.

— Волк! — выдохнул он.

Крупная серебристая голова вздрогнула, но выражение янтарных глаз осталось совершенно равнодушным.

— Морда, — прошептала Ренн, — посмотри на его морду!

Морда Волка была обмотана куском сыромятной кожи и туго, с невероятной жестокостью стянута.

Бешеный гнев проснулся в душе Торака.

— Сейчас я этим займусь, — сказал он сквозь зубы. — Дай мне свой нож.

Спрыгнув в яму, он разрезал кожаные ремни.

«Братец, — сказал он по-волчьи дрожащим ворчливым тоном, чуть посвистывая носом, — это же я!»

Но волчий хвост даже не шевельнулся.

— Торак, осторожней! — сказала Ренн. Ей было не по себе.

«Брат мой». Торак настойчиво посмотрел Волку в глаза.

— Торак! — крикнула Ренн. — Вылезай оттуда!

Губы Волка раздвинулись в жуткой улыбке, и он, пошатываясь, поднялся на ноги. За мгновение до того, как он прыгнул, Торак ухватился за край колодца и, подтянувшись, вылез наверх. Ренн, ухватив его за парку, быстро оттащила его подальше от края ямы. Они как раз вовремя успели положить на место плетеную крышку и придавить ее камнями, потому что Волк, подпрыгнув, с силой ударился в нее.

Ренн в ужасе зажала рот руками.

Торак с отчаянием посмотрел на нее.

— Он меня не узнает! — только и сумел он сказать.

Глава двадцать седьмая

Собрав последние силы, Волк прыгнул на этого странного полувзрослого бесхвостого, но тут Логово вновь захлопнуло свою пасть, и он, больно ударившись, упал на камни.

Теперь боль в хвосте не давала ему ни спать, ни просто лежать. Он кружил по дну ямы до тех пор, пока задние лапы не стали дрожать от изнеможения. Пришлось все же лечь, но шкура отчего-то казалась ему слишком жаркой и тесной; в ушах стоял гул, а голова была полна черного тумана.

Сверху доносились повизгивания и подвывания этих странных бесхвостых. Волк растерянно насторожил уши. Он явно знал эти голоса. А может, ему только показалось? Нет, голоса бесхвостых явно звучали знакомо, а вот запах у них был совсем не знакомый. Самка пахла той собакой-рыболовом, которую бесхвостые называют выдрой, и почему-то орлом, а полувзрослый самец — голос которого был так похож на голос Большого Брата — прямо-таки вонял теми противными бесхвостыми. А еще от него несло белым медведем. Так это все-таки Большой Бесхвостый Брат или нет? Волк никак не мог понять. И никак не мог собраться с мыслями и разгадать эту загадку.

Но ведь совсем недавно он действительно чуял запах Большого Брата, в этом он был уверен. Он уловил его запах на верхней шкуре той самки со змеиным языком; и хотя она немедленно стянула ему морду куском ненавистной оленьей шкуры, он все же успел провыть призыв Бесхвостому Брату, а потом еще и про себя, мысленно, позвал его на помощь. И успел все же услышать, правда мимолетно — за такое короткое мгновение не успеешь и зубами щелкнуть, — ответ Большого Брата, его неумелый, но такой прекрасный волчий вой. И эти звуки были для Волка словно нежнейшее дыхание лесного ветерка, играющего в его пушистой шкуре.

А потом проклятый черный туман вновь заполнил голову, и прекрасный вой Брата превратился вдруг в тупой рев белого медведя. «Я зол! — ревел медведь. — Зол! Зол!» Как и все медведи, этот тоже был не мастером разговаривать, так что просто повторял без конца одно и то же.

Над головой у Волка послышалось царапанье. В глаза больно ударил свет. Затем у него перед носом закачался знакомый кусок березовой коры. Потом кусок бересты опустился и замер на камнях. Волк тут же слизнул влагу, которая там была.

А странные бесхвостые все смотрели на него сверху. Он чуял, как они смущены и боятся. И тот полувзрослый самец все наклонялся вниз, так что при желании Волк мог вполне на него и броситься, и все повторял ворчливо-жалобным тоном: «Это же я, брат! Я!»

Этот голос… такой знакомый… звучал так успокоительно, так приятно! Истерзанному болью и страданиями Волку казалось, будто к израненным подушечкам его лап прикладывают прохладную целебную глину…

Но, может, он, Волк, уже оказался в другой Жизни? В той, куда порой попадал во сне? Может быть, очнувшись, он опять окажется один в этом вонючем Логове?

А может, это просто очередной обман, затеянный теми противными бесхвостыми?

Но молодой бесхвостый самец склонялся все ниже и ниже к нему. И Волк видел короткую шерсть у него на голове — она была гораздо короче, чем у Большого Бесхвостого Брата, — но видел он и обожаемое плоское лицо, и ясные волчьи глаза…

Душа его была смущена. Он понюхал протянутую к нему лишенную шерсти переднюю лапу бесхвостого. Лапа действительно немного пахла Большим Братом — но Волк все же не был уверен. Может, ему надо ее лизнуть? Или укусить?

На всякий случай Волк предупреждающе зарычал, и Торак отдернул руку.