Через два месяца Юля уже точно знала, что снова беременна. А через девять произвела на свет вторую девочку. Регистрировать ее в ЗАГС она поехала сама.
– Как назовете дочку? – равнодушно поинтересовалась тетка с невероятно огромным бюстом.
Юля выдала давно заготовленный ответ:
– Ярославна.
Тетка взглянула на нее снисходительно:
– Гражданочка, нет такого имени. Есть Ярослава, без «н». Ярославна – это отчество, а не имя. А если вы хотите, как в «Полку Игореве» назвать, так там княгиню вообще Ладой звали.
– Не Ладой, а Ефросиньей, – не выдержав, поправила Юля. – Лада у славян – не только имя, но и, прежде всего, обращение к любимому человеку… А свою дочь я хочу назвать только Ярославна – и никак иначе. Это мое право, в конце концов.
– Ну, воля ваша. Я вас предупредила. Ох уж эти родители… – вздохнула тетка. – Чего только не придумают… На днях у меня мужчина был, так он захотел сына Шумахером назвать. Так я его прямо и спросила: а сокращенно мальчика как звать будете – Шум или Хер? Передумал, на Антона согласился.
Саша так и не узнал, кто на самом деле был отцом Яськи. И любил младшую точно так же, как и старшую, – спокойно, без фанатизма. А Юля временами с огромным трудом подавляла в себе желание сообщить Ярославу, что у него есть дочь, показать ее ему, хотя бы на фото или на видео. Яська росла такой хорошенькой, еще краше Насти… Но Юля осознавала, что этот порыв идет чисто от сердца, умом она хорошо понимала, что такая новость может не обрадовать актера, а совсем даже наоборот…
А в остальном жизнь текла ровно и умиротворенно, без драм и крупных происшествий. Дни шли за днями, сменялись сезоны, не успевали встретить один новый год, как на смену ему уже приходил следующий. Саша все так же вел свой бизнес и отдыхал от него, Юля занималась домом и детьми. Девочки росли как-то на удивление быстро. Вот уже и Ася пошла в школу, а вот пришел и Ясин черед…
И однажды вновь случилось то, чего с таким волнением ожидала Юля. Как-то раз вечером она выбралась в ГУМ, нужно было купить кое-что из одежды детям и Саше, и там, в середине второй линии, неподалеку от фонтана, она вдруг столкнулась с Мирским. Тот в кои веки был один и, судя по всему, очень обрадовался встрече.
– Юленька, как я счастлив тебя видеть! – воскликнул он, целуя ее. – Слушай, а ты все хорошеешь! Ну что ж, пойдем посидим где-нибудь, расскажем друг другу, как у нас дела…
– Нет, – неожиданно для себя самой вдруг сказала Юля. – Извини, Ярослав, но я не могу. Меня семья ждет. Пока.
– Вот как? – похоже, он искренне огорчился. – Жаль. Но что же… Звони.
– Обязательно! – заверила Юля, наперед зная, что больше не позвонит ему никогда.
Саша в тот вечер приехал в одиннадцатом часу, дети уже спали. Юля сама подавала ему ужин и в это время вновь и вновь возвращалась мыслями к сегодняшней встрече. Встреча в ГУМе у фонтана. Как в дешевом романе, ей-богу…
– Юля? – донесся до нее вдруг удивленный голос мужа. – Ты что? Почему ты плачешь? Что с тобой, милая?
От этого простого ласкового слова, от нежной интонации, с которой оно было произнесено, и от его такого знакомого, такого родного голоса Юля разревелась еще сильнее.
– Ой, Сашенька… – прошептала она, утыкаясь лицом в его теплое, сильное, родное плечо. – Сашка, я так тебя люблю…
В Швейцарии Лиза и Стефан поселились в новом, только что купленном доме в пригороде Лугано. Это было отличное современное здание с красивой отделкой внутри и снаружи, удобной планировкой и великолепным видом из окна. И немалых размеров – при переезде Стефан сразу выразил надежду, что вскоре по этим комнатам будет бегать ребенок, и лучше всего не один. Однако Лиза, ласкаясь к будущему мужу, стала упрашивать его подождать с детьми – куда спешить, они ведь только-только собираются пожениться, хочется пока пожить друг для друга, никто третий им не нужен, так хорошо быть вдвоем. При этом она как-то умолчала о Галине, которая не собиралась после их свадьбы возвращаться в Россию и которой Стефан снял небольшую квартиру неподалеку.
Родители Стефана сначала обрадовались тому, что их сын наконец-то создал семью, но после знакомства с Лизой их восторги несколько поутихли. В ответ на вопрос, понравилась ли им будущая невестка, отец вежливо отметил, что она хороша собой, а мама демонстративно промолчала. Зато сестра, тоже жившая в Лугано, но отдельно от родителей, не постеснялась в выражениях и открыто заявила брату, что он растяпа и просто дал себя окрутить хитрой и расчетливой стерве. Стефан, конечно, обиделся и поссорился с Иоганной, но прислушиваться к ее мнению не стал. Отношения брата и сестры давно стали очень прохладными, они оба не стремились к общению и встречались лишь изредка, в родительском доме, в дни праздников или каких-то других важных событий.
Свадьбу сыграли скромную, с минимальным числом гостей – только родственники, несколько близких знакомых Стефана да Кравчуки, приехавшие на несколько дней с обеими дочками. Лизе приглашать было некого – в Лугано она еще никого не знала, а московские друзья и подруги, конечно, не имели возможности приехать в Швейцарию на ее свадьбу. Так что народу не набралось и дюжины человек – зато были заказаны лимузины, украшенные сердечками и куклами в виде жениха и невесты, снят роскошный ресторан и даже приглашен русский тамада, которого Лиза ухитрилась где-то откопать. Юля деликатно намекала ей, что в Европе так не принято, здесь совсем другие обычаи и традиции, но невеста и слушать ее не стала. Лиза заказала себе свадебный наряд в модном доме с громким названием, но настояла на собственном проекте – и в результате, утопая в невероятно пышной юбке, длинной сзади и очень короткой спереди, была похожа на пирожное еще из советских времен, с жирным белым кремом, выложенным розочкой.
После свадьбы она с восторгом занялась обстановкой и оформлением нового жилища. Видя, какое удовольствие получает жена от этого занятия, Стефан так радовался, что даже не обращал внимания на сами вещи, заполнившие их дом, – все сплошь очень дорогие, претенциозные, крикливо-безвкусные, крайне неудобные в использовании и совершенно не подходящие друг к другу по стилю. Так, в их спальне соседствовали обтянутые белым шелком в мелкий цветочек кресла с гнутыми ножками в духе Людовика XIV, умопомрачительная люстра в стиле модерн, переливающаяся всеми цветами радуги, и низкая китайская кровать черного лакированного дерева с золотыми драконами, на которую Лиза приказала водрузить водяной матрас. Стены украсили огромный персидский ковер с толстым ворсом и несколько постеров с изображением Лизиных любимых эстрадных звезд, а на окне повисла прозрачная занавеска, сплошь прошитая блестящими цветными нитями. Но Стефан первое время ничего этого не замечал. На Лизу он по-прежнему не мог надышаться – а вот присутствие тещи уже начало напрягать.
Лиза не знала ни одного иностранного языка, но с ее памятью освоиться в новой языковой среде не было серьезной проблемой. Уже через неделю своей жизни в Лугано она выучила небольшой набор итальянских слов, необходимый для того, чтобы объясниться в магазине, а через две – болтала с соседкой и понимала почти треть из того, что та говорила. Зато Галина – та не могла запомнить ни единого словечка, даже из таких общеизвестных, как ciao или grazie. А так как любимым ее времяпровождением были походы по магазинам, то она постоянно таскала с собой дочь в качестве переводчика. И потому почти каждый день Стефан, спешащий побыстрее увидеть молодую жену, возвращался пораньше из офиса, но заставал пустой дом – Лиза до вечера шаталась с матерью по магазинам. Возвращалась усталая и, отказавшись от ужина (они с мамой уже поели в кафе или ресторане), отправлялась спать. А голодный Стефан, дожидавшийся ее в предвкушении романтичного ужина вдвоем с любимой, вынужден был есть один.