– Я не смогла разлюбить, – продолжала она. – Илья меня заколдовал.

Вера старалась не смотреть на Лену, чтобы не выдать своей жалости к ней: уставилась в широкий бокал.

– Ты знаешь, как он погиб? – наконец произнесла она.

Вдова подняла затуманенные глаза и долго изучала Веру, прищурившись.

– Да, – наконец кивнула она, – приехал ночью в лабораторию. Что-то напутал с реактивами и устроил себе погребальный костер.

– Ты уверена, что его не убили? – Вера посмотрела Лене в глаза и увидела в них испуг.

– Чушь! – выплюнула вдова.

– Но ведь угрожали. – От волнения Вера забыла, что Лена велела обращаться к ней на «ты». – И вы не могли этого не знать! Накануне Илью Владимировича избили.

– Избили, – согласилась та, – ну и что?

– И он не рассказывал, почему?

– Нет, – Лена буравила Веру злым взглядом.

– Странно...

– Хватит! – обрубила вдова. – Я не хочу больше думать о Маркове! Он умер. Избавил меня от мучений, и все!

– Но ведь взрыв в лаборатории был подстроен. – Несмотря на страх, Вера продолжала настаивать. – Ему отомстили.

– А мне, – Лена посмотрела на Веру Александровну, как на врага, – наплевать! Туда и дорога.

Вера опешила.

– Так же нельзя, – прошептала она, – каким бы он ни был...

Не отвечая, хозяйка встала из-за стола и вышла из кухни. Ее не было несколько минут, а тревога Веры нарастала, как снежный ком. Она вдруг по-настоящему испугалась: вскочила с места и бросилась к входной двери. Но не успела – путь ей преградил пистолет.

– Уже уходишь? – насмешливо спросила вдова, воткнув дуло ей прямо в живот.

Вера замычала, не в силах произнести ни звука.

– Зря, – укорила Лена, – мы еще не договорили!

Ледяные капли пота потекли с шеи на спину. Вера почти перестала соображать, но понимала одно: нельзя делать резких движений.

– О чем?

– Об Илье, – вдова улыбалась, – такую мразь еще поискать! Ты не рада, что он сгорел на адском костре? Как положено грешнику. Он ведь и тебя обманул!

– Рада, – выдавила Вера Александровна из себя.

– Молодец, – похвалила Лена любовницу мужа и пихнула ее в живот, – идем пить дальше!

Под конвоем Вера вернулась в кухню, ноги едва слушались. Она удивлялась лишь одному: почему не падает в обморок? Видимо, сработала система самозащиты – стоило разуму отключиться, и она оказалась бы целиком во власти сумасшедшей женщины.

– Налей! – бросила вдова. – У меня руки заняты.

Бутылка тряслась и билась горлышком о края бокалов, но Вера все-таки справилась. Не опуская пистолета, Лена взяла свободной рукой бокал и выпила. Больше всего Вера боялась, что палец Марковой, лежавший на спусковом крючке, дрогнет.

– Теперь слушай, – приказала вдова, – Илья подорвался сам. Вечером собрал свои бумаги, записи, еще какой-то научный хлам – целых два чемодана – и уехал в лабораторию. Сказал мне: «Озарение, нужно проверить идею, скоро не жди». Я жалею теперь только о том, что сама не смогла убить эту сволочь! Мимо стреляла. Ясно?!

– Ясно.

– Налей!

Вера снова подняла бутылку и, выбивая дробь по бокалу, налила Лене коньяк. Вдова выпила, глаза ее заискрились, щеки порозовели. Вера Александровна видела, что черная туча прошла и теперь на нее смотрит совершенно другой человек.

– Да не бойся ты, – повеселевшая хозяйка вдруг расхохоталась, – пистолет уже не заряжен!

Она направила дуло в потолок, раздался сухой щелчок. Вера почувствовала, как по ее щекам сбегают горячие слезы. Схватила сумку и рванула к двери.

Лена не останавливала ее. Вера Александровна только слышала, как вдова Маркова выкрикивает ей вслед что-то отчаянное и бессвязное.

Глава 3

Остаток весны и лето запомнились плохо, словно кто-то старательный поработал ластиком у Веры Александровны в голове. Она намеренно забывала Илью. Приказала себе оставить всякие подозрения: Лена все объяснила. Марков уехал из дома в лабораторию. Мало ли, что мог напутать после сотрясения мозга, которое было у него накануне. Не говоря уж о том, что жена, если верить этой сумасшедшей, стреляла в него из пистолета. Откуда, кстати, в доме оружие?

Вера приказала себе не думать больше об этой жуткой истории: надо было выкарабкиваться и жить дальше.

Врезался в сознание профессора Орловой только последний день перед отпуском. Неизвестно, кому пришла в голову эта мысль, но факультет иностранных языков решено было перевезти. Кафедра английской филологии оставляла насиженное за три десятилетия место и отправлялась в безвестность: в течение лета руководство должно было определиться, куда пристроить людей. Ходили слухи, что выделят помещение в новом здании – «гробнице с колоннами».

Дурная за этим «мавзолеем» закрепилась слава: только успели построить и заселить, а там уже умерло подряд несколько человек. Профессору Ганину стало плохо во время лекции – схватился за сердце и сполз под кафедру. Врачи, когда приехали, ничего уже не смогли сделать: поздно. Обширный инфаркт.

Зимина с кафедры философии наглоталась снотворного прямо на работе. Понятно, что рак. Понятно, что ни семьи, ни детей – помочь и поддержать некому, а на институт, которому отдала всю жизнь, надежды теперь нет. Но ведь рядом были коллеги! Почему не сказала ни слова им?! Ходила до последнего дня молчаливая, бледная.

Вера Александровна случайно встретила ее в главном здании за месяц до смерти. Поздоровалась и, разглядев, как сильно осунулось лицо Зиминой, не удержалась от вопроса:

– Как ваше здоровье?

– Все хорошо, – коллега отвела взгляд.

– У меня есть хороший врач, – Вера Александровна начала осторожно.

– Не надо, – сразу отмахнулась та, – это все нервы. Вы же слышали, седьмого мая подписали указ о создании федеральных университетов. Не будет скоро нашего института, и нас всех вышвырнут вон!

– Бросьте хандрить, – попыталась Вера приободрить, – кто же работать будет?

– Блатные, – вздохнула Зимина, – из кишлаков. И молодые-здоровые. А пенсионеров точно отправят на свалку.

К тому моменту Вера уже достаточно наслушалась таких разговоров – каждый доцент и профессор старше пятидесяти лет считал своим долгом трястись от страха перед возможным увольнением. Все вузы страны, согласно указу Президента, к 2011 году должны были объединить в пять федеральных университетов. И даже ежу понятно, что одному учебному заведению не нужно восемь кафедр философии, семь факультетов физики, шесть ректоратов и соответственно шесть ректоров, семь деканов, восемь заведующих. Должности и головы полетят – это точно.