Настроения не было ни у кого, а на вопрос «как дела?» вежливым ответом стал вариант «сама знаешь». О традиционных в этой ситуации емких словечках говорить даже не стоит. Хотя бы ради чистоты русского языка.
На декабрь были запланированы выборы ректора, и институтский деспот Камиль Шабанович сделался вдруг любезным, приветливым. Его теперь можно было наблюдать в коридорах «гробницы» и даже в столовой: ходил, улыбался, расспрашивал о делах. Народ отвечал односложно и спешил скрыться от всевидящего ока важной персоны.
Тем временем обозначилась тройка кандидатов на пост. В прошлом учебном году ходили упорные слухи, что их будет четыре – включая Маркова. И при виде развернутой ректоратом бурной деятельности по агитации сотрудников Вере снова начинало казаться, что Илья все-таки пал жертвой – только не ревности, а неуемных амбиций.
Подозрения укрепились внезапно. Накануне выборов, в семь часов вечера, два других претендента – весьма заслуженных ученых мужа – дружно сняли свои кандидатуры. Наутро в кулуарах института шептались о том, что их вызвали на самый верх и там в духе времени объяснили, что каждый должен заниматься своим делом: «ученый – учить, руководитель – руководить». Отказать просьбе главы правительства родного края было никак нельзя.
Камиля Шабановича последнее время все чаще видели в компании Абсолямова. Весь день накануне выборов эти двое ни на минуту не расставались. Вместе обошли нужные кабинеты в правительстве; повстречались с министром образования. До преподавателей института и эти тайные слухи уже докатились.
Но самое смешное и унизительное состояло в том, что сотрудников вуза заставили-таки пойти на дегенеративные выборы. Из одного человека нужно было избрать одного! Профессор Орлова поставила галочку в маленьком квадратике рядом со словом «Против». Но только что это меняло?! Ректор был переизбран большинством голосов. Набрал пятьдесят два процента, из чего оставалось лишь сделать вывод о качестве тех самых пятидесяти двух процентов избирателей.
После процедуры голосования снова ходили разные слухи. Помимо прочего и о том, что в каждой кабинке для голосования была встроена скрытая камера. Говорили, ректор лично просматривал эти файлы и принимал, руководствуясь полученной из видеозаписей информацией, решения о кадровых перестановках.
Но Вере было уже все равно: отступившая тоска по Илье в те дни усилилась до настоящей боли. Словно он погиб только что, одновременно с этим нелепым избранием своего несостоявшегося конкурента. Да, Илья не был порядочным мужчиной. Но его стремление избавить институт от коррупции и вернуть учебному заведению достойное лицо дорогого стоило. Преподавательский состав института до сих пор с теплотой вспоминал о проректоре Маркове.
И снова все, кто рискнул продемонстрировать свое негативное отношение к ректору во время выборов, подверглись репрессиям.
За себя Вера Александровна не боялась: прекрасно понимала, что пока Зульфия Ильдусовна не выйдет на защиту, ректор и пальцем не тронет ее научного руководителя.
А дальше? А дальше – будь что будет! При нынешней власти все сотрудники системы образования научились жить одним днем.
Однако ректор все-таки нашел способ отомстить Вере за «неправильное» голосование: извлек из неведомых архивов макулатуры тот самый приказ о студенческом театре и подписал. Только ответственность всю возложил на одну Орлову.
С января нового года Вера Александровна стала администратором и художественным руководителем театра.
К чему ей теперь было это скоморошество, которое она предложила Илье только ради того, чтобы чаще бывать рядом с ним? О вознаграждении за работу театра, которое обсуждалось, когда на профессора Орлова «повесили» Зулю, Камиль Шабанович успешно «забыл». Все предстояло организовать исключительно на общественных началах. Качать права было бессмысленно. После успешных перевыборов разговор ректора с преподавателями института стал очень коротким: «че надо?» и «не нравится – уходи!».
Вера даже и не пыталась выяснять отношения – что может моська сделать слону?
Первое задание поступило персонально, от ректора – боже, какая честь! – подготовить постановку к студенческой весне. Времени осталось всего ничего: другие номера давно уже репетировались. Один только театр существует пока лишь на бумаге.
Вера прекрасно понимала, что Камиль Шабанович решил таким образом поиздеваться над ней за плохо скрываемое инакомыслие.
Но все обернулось в итоге другой стороной: тяжелое душевное состояние, в которое Вера погрузилась после смерти Ильи, с заботами о театре отступило – не было времени ни думать, ни тосковать! Выходило, что Камиль Шабанович хотел проучить непокорную, а на самом деле излечил ее от тоски.
Новость обрушилась на Орлову сразу же после новогодних каникул. Студенты не успели даже опомниться, преподаватели – сообразить, что происходит, а Вера Александровна уже носилась по новому зданию и собирала актерскую труппу. Какие кастинги?! Какой отбор?! Ни на что уже не было времени! Через два месяца нужно было сдавать готовый спектакль. Но Вера знала своих ребят как облупленных: были среди них талантливые актеры. А один юноша явно искал выход своей неуемной творческой энергии: каждый семинар превращал в мини-спектакль. Интересный типаж – вылитый Петруччио. Та-ак. Вера задумалась. Удастся ли отыскать Катарину?!
Очень скоро она вспомнила – есть! На пятом курсе учится гениальная девица – ей даже играть ничего не нужно: вылитая Катарина со всеми ее ужимками, презрительными взглядами и остротами. Даже зовут ее – уму непостижимо! – Катей.
Вопрос с репертуаром был, таким образом, решен художественным руководителем единолично. Спасибо Шекспиру за яркие характеры современных мужчин и женщин! «Укрощение строптивой». Что же еще?! Репертуар Вера Александровна пока держала в секрете – для начала нужно было заполучить подходящую труппу.
Кандидаты в актеры, как водится, долго отнекивались и отбивались от лишней нагрузки. У кого диплом, у кого любовь. Но жизнь и профессора Орлову постепенно научила быть жесткой: есть слово «надо». Вера Александровна отправилась на прием к ректору, и тот подписал приказ об актерском составе «студенческого театра». Все! Теперь никто не ускользнет. Тем более что и Бьянка, и Баптиста, и даже Винченцио подобрались на загляденье.
Справедливости ради нужно сказать, что среди студентов нашелся-таки один доброволец – четверокурсник Сергей Шматов. Невысокий, черноволосый парень с заурядной внешностью. Вере и в голову не могло прийти, что он сгодится для сцены. Но когда Сергей подошел к ней в коридоре и попросился в актеры, она увидела такой яркий огонь в глазах мальчишки, что согласилась не думая. Видимо, в этом парне был скрыт темперамент, который оказался незаметен с первого взгляда. Теперь в труппе появился еще и вполне сносный Люченцио.
Оставив новую труппу привыкать к обретенному статусу театральных артистов, Вера отправилась домой – писать сценарий. Из пьесы предстояло удалить часть второстепенных мужских персонажей: нужного количества юношей на факультете попросту не было. И по возможности упростить текст.