– Ты готова?

– К чему?! – Настя ответила так же шепотом, сделав круглые от удивления глаза.

– Ко всему. Я как раз о том «всем», которое ты мне сегодня пообещала.

Настя на время задумалась, пытаясь сообразить, чего именно он хочет. После значительной паузы произнесла:

– А ты меня любишь?

Язык у нее уже заплетался, и она призывно смотрела любимому прямо в глаза.

Николай замолчал, закинув голову к потолку и прикрыв веки, словно пытаясь отстраниться от какой-то ноющей боли. Потом решился и произнес хриплым голосом:

– Люблю, – чувствовалось, что каждый звук дается ему с трудом. – Но лучше бы не любил.

– Слушай, мне надоели твои загадки и недомолвки сплошь и рядом, – у Насти с новой силой разболелась голова – теперь уже от вина, идиотских кружений под музыку и нелепых разговоров. – Завтра ты мне все по-человечески объяснишь, а сегодня… – Она поморщилась от внезапного головокружения и приступа тошноты. – Раз я обещала сделать ради тебя что угодно, то свое слово сдержу.

Николай внезапно остановился. Он крепко обнимал Настю за талию, стоя лицом к дивану. Потом переместил руки ниже, на обтянутые тканью бедра, и прошептал совсем тихо ей на ухо:

– Не бойся, – сам он еле заметно дрожал всем телом, словно от холода.

Музыка продолжала играть, заполняя пустое пространство и выскальзывая в щель из приоткрытых дверей – на свежий воздух. Стае едва заметной тенью вслед за Олегом тоже вышел из комнаты и, встав спиной к танцующим у стеклянных дверей, начал смотреть в сад. На диване остался только Сергей Сергеевич.

Настя почувствовала, как ладони Николая сжались, комкая белоснежную материю платья. Девушка даже не успела испугаться – так привычно и сладостно было ощущать его руки на своем теле, – как подол, еще пару секунд назад касавшийся щиколоток, добрался до колен. Настя вздрогнула и попыталась прижать руки любимого к себе так, чтобы они успокоились и прекратили движение. Николай снова наклонился к ней:

– Не надо. Если я для тебя хоть что-то значу – просто подчинись.

Его голос прозвучал устрашающе: нет, он больше не пытался орать на нее, не кричал во всю глотку, но в интонации прослеживалось что-то безысходно мертвенное. Настя в ужасе убрала руки, безвольно уронив их.

Его пальцы продолжали двигаться, собирая платье в неровные крупные складки. Настя перестала дышать и затихла – сердце стучало как сумасшедшее, будто намеревалось выскочить из груди. Не хватало воздуха, голова кружилась от страха. Подол тем временем добрался до самых ягодиц. Николай ухватил его и неспешным движением переместил массу ткани девушке на талию. Настя попыталась вырваться, ее не пускали. Она колотила кулаками по шее, груди, лицу Николая, пыталась добраться ногтями до его глаз. Николай стоял, намертво прижав ее к себе, только отклонив лицо от мечущихся рук, а с дивана доносились обрывки фраз, которые Настя уже не в силах была разобрать.

– Красивая девочка, – Сергеич от души наслаждался зрелищным, по его заказу сыгранным спектаклем.

– Наклони ее вперед, – отдал он приказ Николаю.

Тот, продолжая правой рукой придерживать платье, отступил влево, а свободную ладонь положил Насте на спину и с силой надавил. Девушка вскрикнула от боли и согнулась. Николай успел подхватить ее за талию, и она кое-как устояла на ногах. В голове шумело, в ушных раковинах разливалось тошнотворное тепло, еще чуть-чуть, и она готова была потерять сознание.

– Детка, ноги расставь, – теперь Сергеич обратился к ней, но Настя не слышала. Шум в голове неуклонно нарастал.

– Ты что, только Николая своего слушаться будешь? Так, милая, не пойдет, – голос наполнился раздражением. – Объясни этой телке, что к чему, – кинул Сергеич Николаю.

– Настя, – тот послушно склонился к девушке и просунул холодную ладонь между стройных ног, – давай, двигайся.

Она не пошевелилась. Николай сам расставил ей ноги и выпрямился, продолжая придерживать бесчувственное тело за талию. Сергеич встал со своего дивана и подошел к девушке сзади, тесно прижавшись мясистыми бедрами, упакованными в дорогие брюки, к шелковым ягодицам. Прикрыл глаза, ощутив подзабытую волну нарастающего возбуждения, и тихо застонал. Его пальцы ползали, щипали, трогали Настины бедра, спину, грудь. Сквозь помутненное сознание девушка чувствовала омерзительные прикосновения повсюду – копошение жирных, пожирающих плоть червей.

По команде Сергеича Николай потянулся к «молнии» на ее спине, расстегнул платье. Извлек тонкое беззащитное тело из вороха перекрутившейся белой ткани и поднял девушку на руки. Голова Насти откинулась назад, глаза закрылись – она была без сознания. Николай отнес ее к дивану и опустил на холодную черную кожу.

– Спиной поверни, – Сергеич, сопя как паровоз, уже расстегивал ремень на брюках.

– Девочка моя, – Николай, переворачивая Настю, бессмысленно бормотал едва слышно и напряженно, как врач, уговаривающий тяжелобольного пациента, отходящего от наркоза, не волноваться, – все пройдет. Заживет до свадьбы.

Настя его не чувствовала и не слышала. Сергеич подошел к дивану вплотную, встал на колени между ног девушки. Николай болезненно вздрогнул и отодвинулся.

– Слушай, а она у тебя красавица! – Сергеич продолжал в исступлении шарить руками по ее бедрам и ягодицам. – А теперь пошел вон! – прохрипел он, нетерпеливо вытаскивая одной рукой пуговицы на ширинке из узких петель.

Николай вслед за Стасом пулей выскочил из комнаты в сад. Мужчины не заговорили друг с другом, не переглянулись – раздраженно разошлись в разные стороны и встали чуть поодаль от двери, словно сторожевые псы, охраняющие покой господина. Резко поднялся ветер. Тонкие деревья чуть слышно стонали, сгибаясь под его напором, а напуганная трава боязливо прижималась к земле и шептала. О чем она шептала? О чем?!

Глава 3

Через пару минут все было кончено. Сергей Сергеевич вышел из стеклянных дверей, сладко потянулся и подозвал помощника.

– Стасик, отнеси ее в спальню. Пальцем тронешь – убью, понял? – И, дождавшись, когда Стае бросится выполнять указание, обратился к Николаю: – Проходи, садись.

Стае осторожно завернул девушку в плед, лежавший в кресле, дрожащими руками поднял ее и вынес из комнаты.

– Так, – Сергеич с удовольствием плюхнулся на освободившийся диван и налил себе остывающего кофе, – я тебя слушаю.

Николай уселся в кресло напротив и положил нервные руки на колени. Выглядел он нелепо, словно проштрафившийся ученик, представший перед лицом директора. Голос прозвучал слабо и неуверенно, словно в горле застрял громадный ком.

– Мне нужно пятьдесят тысяч долларов, – выдавил он, втянув голову в плечи и глядя в пол. Сейчас в нем не осталось ничего от самоуверенного мужчины, в которого была влюблена наивная Настя.

Сергей поперхнулся и закашлялся. Коричневая жидкость неопрятными каплями стекла по подбородку. Тыльной стороной ладони он утер лицо.