Фредегонда подъехала к остальным именно в этот момент. От вида ужасного зрелища у нее одновременно сдавило горло и сердце. Все эти люди, неподвижные, мрачные и молчаливые, стояли вокруг Хильперика и шатающегося в седле доместикуса, тоже пугающе безмолвного, как и все они, но корчившегося так, словно его подвергли невидимой им пытке. Ни один человек не попытался прийти к нему на помощь или хотя бы прикончить из сострадания, и вскоре доместикус рухнул на землю и перестал дышать. Молодая женщина судорожно стиснула поводья и, нагнувшись, прижалась к шее лошади, чтобы справиться с конвульсивной дрожью. Стало быть, вот каковы те самые честь и слава сражения, о которых они постоянно с гордостью рассуждали! Это из почтительности они заставили Тибера так страдать?
Глядя в этот момент на Хильперика, выпрямившегося в седле и словно одеревеневшего, на его суровое лицо, прилипшие к вспотевшему лбу волосы и окровавленные руки, она подумала, что так, наверное, и выглядели те ужасные варвары, о которых долгими вечерами рассказывали старики в деревне. В нем чувствовалась не просто жестокость — по крайней мере не только она… Видя его таким, Фредегонда понимала, что ей предстоит еще многое узнать, прежде чем понять его и его суровый народ воинов.
Хильперик, как и все, долго смотрел на тело своего поверженного врага, прежде чем отвернулся и взглянул на своих людей. Потом, не сказав ни слова, легко ударил пятками в бока своего коня и направился к ним. Враждебная, но в то же время сдержанная манера людей Тибера позволила ему долго хранить молчание. Потом он быстро окинул взглядом свой собственный отряд: несколько преданных ему людей, но в большинстве это были наемники, едва ли не разбойники с большой дороги, а также стражники, уведенные им из крепости. Мало у кого был довольный вид — в основном на лицах читались усталость и безразличие.
Хильперик вложил меч в ножны, спустился с коня, подошел к телу доместикуса и перевернул его ногой. Потом резким движением выдернул скрамасакс из тела Тибера и вытер клинок об одежду убитого. Склонившись над ним, принц заметил на его шее кожаный ремешок. Осененный внезапной догадкой, он перерезал ремешок и потянул к себе. На нем висели два тяжелых ключа. Хильперик ухмыльнулся и, сжав ключи в кулаке, приблизился к повозке, на которой стояли сундуки Хлотара. Он ограничился кивком, и два человека, сидевших в повозке, поспешно спрыгнули на землю, оставляя Хильперика наедине с сокровищами.
Принц появился перед своим маленьким войском некоторое время спустя, с сияющим видом, держа перед собой в охапке собственный плащ, словно дорожный мешок. Он подошел прямо к Берульфу, вытащил из складок плаща полную горсть золота и высыпал ему в ладонь. Потом повернулся к остальным.
— Золото! — воскликнул он. — Я обещал вам по десять серебряных денье, но теперь заплачу вам золотом! Десять, двадцать золотых су для каждого из вас! Вы сможете купить на них и лошадей, и женщин, все, что захотите!
Еще не договорив, он расстегнул фибулы, удерживающие плащ на плечах, и под восторженные восклицания франков расстелил его на земле. Груда золотых королевских solidi сияла на фоне темного плаща, как солнце.
— Берульф, раздели монеты! — велел Хильперик. — Всем поровну, включая людей Тибера!
Все быстро соскочили с коней и столпились вокруг рыцаря принца и груды золота, слишком пораженные этой неожиданной удачей, чтобы поверить в нее. В спешке некоторые из них даже наступали на мертвое тело доместикуса… Хильперик расхаживал перед ними туда-сюда, словно хищник в клетке.
— Тот, кто захочет последовать за мной и принесет мне присягу в верности, получит вдвое больше, когда мы окажемся в безопасности! — объявил он. — Богом клянусь! Принесите присягу вашему новому королю — и я сделаю вас богатыми людьми!
Он замолчал, переводя дыхание, и посмотрел со снисходительной улыбкой на толпу франков, которым Берульф и его люди отсчитывали деньги. Потом он перевел взгляд на Фредегонду. Она продолжала оставаться в седле на некотором расстоянии от них, ее лицо было наполовину скрыто капюшоном плаща. Хильперик видел только ее губы — и они улыбались ему.
— Все мое королевство за один поцелуй, — улыбнулся он, приближаясь к ней.
Фредегонда все еще дрожала, но уже только от холода. Она распахнула плащ и склонилась к Хильперику, с каким-то новым блеском в глазах.
— У вас еще нет королевства, сеньор.
— У меня есть все, что нужно, чтобы получить его. Надежные сторонники и столько золота, чтобы приобрести их в тысячу раз больше… Завтра я стану настоящим королем!
Фредегонда откинула капюшон.
— А я?
Хильперик ничего не ответил. Берульф закончил дележ и подошел к ним, держа в руках свернутый плащ принца.
— Что теперь? — спросил он. — Куда мы едем?
Хильперик еще некоторое время смотрел на свою возлюбленную, потом отстранился от нее, взял плащ и быстрыми шагами вернулся к своему коню, сопровождаемый Берульфом. Воцарилось тишина. Все снова сели на коней, ожидая приказов.
— Итак, куда же мы направимся? — Хильперик вновь принялся расхаживать из стороны в сторону. — В Реймс? Но кто знает, не отправил ли Тибер туда гонцов, чтобы они подготовились к защите? В этом случае я буду в глазах всех выглядеть беглецом. Нет, мы едем в Париж. Во дворец Хильдебера — самый красивый, самый богатый. То, что отец возил в сундуках, — жалкие крохи, немного золотых монет и драгоценностей. Все остальное, должно быть, там. В конце концов, моя жена и дети — тоже там!
Берульф приглушенно фыркнул и слегка покачал головой. Он подождал, пока Хильперик сядет в седло и только тогда задал вопрос, не дававший ему покоя:
— А она, сеньор? — рыцарь незаметно кивнул на Фредегонду. — Ее ты тоже повезешь в Париж?
Хильперик ответил не сразу. На расстоянии полета камня Фредегонда перехватила его взгляд, прямая и горделивая среди всех этих вооруженных людей, несмотря на свою хрупкость. В бледно-сером свете дня ее волосы, глаза и рот четко выделялись на необыкновенно бледном лице. Она была не просто красива В ней чувствовалась сила, далее большая, чем в большинстве этих мужчин.
— Конечно, я возьму ее с собой, — прошептал он. — Когда-нибудь она станет моей королевой!
Это было безумие. В этом не было никакого смысла. Я так никогда и не узнала, верил ли Хильперик на самом деле в успех своего предприятия, или же он ввязался в эту кровавую авантюру с одной-единственной целью — заявить о себе и заставить братьев с собой считаться. Возможно, он не заглядывал так далеко. Может быть, он просто захотел любой ценой стать королем. Все эти годы я никогда не могла с уверенностью сказать, что полностью понимаю мотивы их действий — Хильперика, Гонтрана, Зигебера и остальных… Сколько раз я видела их смеющимися, когда впору было плакать, сражающихся, когда все было потеряно, пронзающими врагов и не щадящими близких? Будет ли такое странное понятие о чести свойственно и тебе? У меня почти нет в этом сомнения, поскольку тебя тоже воспитают так…