— Kehrtim! De kinich heshidsenl! [27]
Еще раньше, чем Хильперик осознал, что происходит, они все уже неслись навстречу вражеским всадникам, облаченным в кольчуги и защищенным щитами. На сей раз это были остразийцы, и, судя по их богатым доспехам, из личной гвардии Зигебера. После первого столкновения два человека рухнули на землю — Хильперик не разобрал, к чьему лагерю они принадлежали. Затем один из тех воинов, что был рядом с королем, глухо вскрикнул и откинулся назад — его торс был рассечен ударом топора. Когда солдат упал, Хильперик увидел вражеского всадника, потрясавшего своим дротиком, ango — лицо остразийца было искажено ненавистью. Враг выпрямился и метнул свое оружие. Хильперик не успел отклониться — острие вонзилось в его кожаный нагрудник. Однако нападавший почти сразу же упал под ударами мечей Берульфа и его людей. Еще несколько выкриков, проклятий, предсмертных стонов…. И вдруг сражение прекратилось так же внезапно, как и началось. Один из верховых воинов Хильперика, очевидно решив, что король ранен, схватил поводья его коня, и небольшой отряд, тесно сплотившись и погнав коней галопом, помчался назад. Они вернулись в свой лагерь прежде, чем Хильперик осознал, что совсем недавно избежал смерти. Несмотря на быструю скачку, ango по-прежнему оставался вонзенным в доспехи короля — дротик застрял в скреплявших их крючьях. Хильперик выдернул дротик и взглянул на острие. Крови не было. Бог не захотел его смерти…. Король отшвырнул дротик и взглянул на свои руки. Они дрожали.
— Ваше величество!
Хильперик несколько раз сморгнул — холодный пот струился по его лбу и капал на кожаные доспехи. Он снова почувствовал, как колотится сердце, чуть ли не в горле. Запоздалый ужас охватил Хильперика. Берульф уже соскочил на землю и протянул руки к стремени короля, чтобы помочь тому спешиться.
— Все в порядке, — проворчал Хильперик. — Я не ранен…
— Ваше величество, туман рассеивается.
Это было правдой. Можно было подумать, что перед ними распахнулся тяжелый занавес, словно в театре перед началом представления. Однако вместо плясунов и жонглеров перед ними были бесчисленные отряды Зигебера, заполонившие всю равнину, Хупп сказал правду. По меньшей мере, пять тысяч…
Зрелище было ужасающим. Даже одного из этих отрядов — а их было не меньше полудюжины — хватило бы, чтобы смести жалкое войско Хильперика. В центре выстроился конный отряд, над головами всадников развевались многочисленные знамена — яркие полотнища отчетливо выделялись на фоне сплошной пасмурной серости. Хильперик несколько раз глубоко вздохнул, чтобы справиться с приступом дурноты. Не хватало еще, чтобы он на глазах у всех лишился чувств, словно юная девица…
— Они высылают герольда, сир.
— Вижу.
Всадник в пурпурных одеждах отделился от вражеских рядов и выехал вперед. Согласно старинному обычаю, Зигебер приветствовал своего брата, бросая ему вызов. Герольд пустил коня галопом и остановился на расстоянии полета камня от войска Хильперика. Несколько мгновений он искал глазами короля, потом, очевидно, решил отказаться от этого намерения и лишь поднял руку в знак приветствия.
— Мой повелитель, король Зигебер, правитель Метца и Реймса, приветствует своего брата Хильперика всей мощью своего оружия! Пусть выйдет он на поле битвы и докажет свою храбрость, ибо еще до наступления ночи начнется сражение!
Герольд замолчал, но голос его эхом разносился над безмолвной равниной. Хильперик указал на герольда движением подбородка и обратился к Берульфу:
— Узнай, что он на самом деле хотел сказать…. Берульф кивнул и вскочил в седло. Прежде чем пришпорить коня, военачальник обернулся к королю:
— Я должен ему ответить? Хильперик вздохнул и прикрыл глаза в знак молчаливого согласия.
* * *
Когда они бок о бок вышли из шатра, наскоро воздвигнутого на пустом равнинном пространстве, простиравшемся между двумя армиями, их ослепил яркий солнечный свет, от которого заболели глаза. Пока шли переговоры, выпал легкий снег, и теперь вся равнина сверкала в лучах заходящего солнца. Зигебер, на мгновение, отвел взгляд. Когда он снова посмотрел на Хильперика, то увидел, что на лице младшего брата отражались все чувства, которые тот испытывал. Его глаза выражали отвращение, унижение и гнев — что ничуть не удивило Зигебера, — но читалось в них и нечто похожее на жалость. Это было настолько неожиданно и неуместно, что Зигебер буквально онемел от изумления и остановился, глядя вслед брату, который, опустив голову, возвращался к своим спутникам, державшим за поводья его коня.
Однако Хильперик без всяких условий согласился не вступать в сражение и отвести своих людей. Более того, он согласился распустить армию, освободить Аквитанию, занятую войсками его сына Теодебера, и вернуть захваченные города. И все это — ни за что, если не считать, что Хильперик сохранил собственную жизнь…. Хильперик не в первый раз был побежден, но на этот раз поражение принесло ему лишь стыд и бесчестье, потому что он сдался без боя. В таком случае, откуда же эта снисходительная жалость, промелькнувшая в его глазах?
Так и не найдя этому объяснения, Зигебер пожал плечами и повернул обратно, в то время как его брат в сопровождении своего эскорта уже направлялся к своим войскам. Одного взгляда в сторону собственных военачальников, выстроившихся перед шатром, в котором велись переговоры, Зигеберу оказалось достаточно, чтобы угадать их мысли.
— Я не собираюсь это обсуждать, — заявил он.
— Но как же так, монсеньор! — воскликнул герцог Лу. — Вы не должны были отпускать его так легко!
— Ты что-то хочешь мне сказать?
Несмотря на невысокий рост, из-за чего Лу вынужден был приподнимать голову при разговоре с королем, герцог держался непоколебимо, и если избегал смотреть в глаза своему суверену, то от ярости, а не от страха. Но гот Зигила не дал ему продолжить — сделав шаг вперед, он почти полностью заслонил своего друга.
— Ваше величество, это невозможно, — произнес Зигила своим спокойным глубоким голосом. — Как вы могли довериться вашему брату, когда он наверняка вас снова обманул? Да он и не говорил почти ничего, вы задавали вопросы и сами же на них отвечали. Вы видели глаза Хильперика, когда он уходил?
Зигебер молча кивнул. Ну, конечно…. Разумеется, брат солгал. Он лгал с самого рождения.
— Если вы не хотели его убивать, монсеньор, то и не убивали бы! — воскликнул Лу со своим певучим южным выговором. — Но, бога ради, вы должны были, по крайней мере, взять его в плен и велеть, чтобы его остригли — это было бы лучше всего!
Потрясенный такой дерзостью своего вассала, Зигебер метнул на него яростный взгляд, но увидел, что остальные, судя по их одобрительным кивкам, полностью согласны с Лу. Все. Даже Каригизель, его казначей, человек в возрасте, редко дававший волю чувствам. Даже этот грубиян Раушинг, один из многочисленных бастардов Хлотара, которому покойный король пожаловал небольшие владения неподалеку от Суассона и которому интриги Хильперика были совершенно безразличны — вплоть до сегодняшнего дня. Любому из них, да и самому Зигеберу вряд ли пришла бы в голову идея, предложенная Лу. Остричь Хильперика, чтобы лишить его королевского статуса, и потом заточить в монастыре… Его отцу и дядьям уже случалось применять такой способ в прошлом. Их жертвы неизбежно кончали одним и тем же: несколько лет спустя узников находили задушенными в собственных кельях…