— Пока оставим это, — махнула Лития перепачканной в зловонной мази рукой. — Я голодна. Принесите еще дров для костра, чтобы мы могли поужинать.
— Как вам будет угодно, ваше величество!
Прихватив топор, Оттар отправился на поиски топлива.
Собирая хворост, обрубая мертвые дубовые ветви, северный рыцарь старался не отходить далеко, чтобы не выпускать из поля зрения принцессу. Он видел, как она помыла руки теплой водой из кожаного «котла», а потом, как-то странно оглядевшись, пошла в сторону, противоположную той, куда уходил Оттар.
Сейчас же бросив свою добычу, северянин направился следом. Он крался привычно бесшумно, определяя направление по звуку шагов принцессы, и скоро нагнал ее.
Остановившись, Лития скинула плащ и взялась за подол платья. Тут только сообразив, зачем именно принцесса решила уединиться, рыцарь мгновенно вспыхнул и, прикрывая глаза ладонью, осторожно стал отступать прочь.
Истошный девичий крик подбросил его. С топором наперевес Оттар вылетел к Литии… И сам замер, упершись взглядом в то, что нечаянно заметила принцесса. В то, что темнело в невысокой траве меж деревьев.
— Великие боги, — прошептала золотоволосая, — что это такое?!
Она была так напугана, что не обратила внимания на подозрительно скорое появление северянина.
— Кто бы это ни был, — хмыкнул Оттар, опуская топор, — теперь он для нас не опасен.
— Это… один из тех убийц?
— А кто ж еще, ваше высочество? По всему видно, недавно он тут лежит. Так вот они, оказывается, какие, змееныши… И чего в них такого, что они брата Кая чуть не до смерти уходили?..
Северный рыцарь легко пнул сапогом бездыханное тело — полностью обнаженное, если не считать широкого пояса, и отчего-то совершенно черное, словно обугленное на медленном огне. Труп лежал лицом вниз. На безволосой черной голове заинтересованно пошевеливал парой передних лапок лесной паук.
— Тоже мне вояка, — скривился рыцарь Северной Крепости. — Да он в два раза меня меньше… был. Он и топора-то боевого не поднимет…
— Но тем не менее сэр Кай хоть и справился с ними, с троими, но… едва не погиб.
— То-то и оно-то, — закивал Оттар. — То-то и странно. Мне ли не помнить, как в Дарбионском королевском дворце брат Кай целые отряды до зубов вооруженных гвардейцев голыми руками раскидывал.
— А этот, кажется, вовсе без оружия, — гадливо морщась, заметила Лития.
— Благоволите, ваше высочество, того… — попросил Оттар, — смотреть в другую сторону. Потому как я намереваюсь на его рожу глянуть, а он, вишь… голый, как лягушка.
Лития отвернулась.
Северянин поддел тело мыском сапога и без труда перевернул его. Принцесса услышала, как рыцарь удивленно присвистнул. А затем до нее донеслись его слова:
— Можете смотреть, ваше высочество. Ничего этакого вы не увидите. Потому как ничего этакого у него совсем нет…
Повернувшись к трупу, Лития поняла, что имел в виду Оттар.
Только по особенностям мускулатуры можно было определить в поверженном противнике мужчину. Признаки пола убитого были вырезаны начисто — еще при жизни, и, судя по всему, очень давно. Рот убитого оказался приоткрыт, в него набилась древесная труха, но все равно можно было рассмотреть, что и зубы его абсолютно черные. Абсолютно черными были и губы, и правый вытаращенный глаз. Левый глаз отсутствовал — из глазницы, обрамленный запекшейся кровью, торчал глубоко вонзившийся метательный нож. Второй нож торчал с левой стороны, под ключицей.
Оттар наклонился над телом и вытащил из его поясных креплений еще один метательный нож. Проделал он это аккуратно, остерегаясь коснуться густо смазанного зеленоватой дрянью острия.
— Где-то я уже видел такой, — усмехнулся рыцарь. — Точно, один в один! Посмотрите на этого ублюдка. Ну и чучело! Правда же, ваше высочество?..
Принцесса ничего не ответила.
— Неужто это единственное его оружие? — продолжал размышлять вслух Оттар. — Не может быть… Или следует рядом поискать? Хотя… погоди-ка…
Он ступил шипованной подошвой сапога на скрюченную в предсмертной судороге ладонь убитого. Надавил, и окоченевшие пальцы с хрустом разжались. Между ними металлически блеснуло что-то острое.
— Вона как! — снова удивился северянин. — Посмотрите, ваше высочество, какая штучка. Ножики длинные, к ладони прикрепленные… Прямо как кошачьи когти. И это называется оружием? Что-то тут не сходится, ваше высочество!.. Ну не противник этот ублюдок брату Каю, совсем не противник. С этакой-то финтифлюшкой…
— Она называется мицу, — каким-то не своим голосом проговорила Лития.
— Что? — развернулся к ней Оттар. — Откуда вы…
— Мицу, — повторила принцесса. — Хотя они владеют всеми видами оружия, но это — их излюбленное. Я знаю, что это за люди… О великий отец Вайар! О боги…
— Да что все это значит, ваше высочество?! — недоуменно всплеснул руками северянин. — Почему вы так побледнели?
— Вы слышали когда-нибудь о детях Ибаса, сэр Оттар? — спросила Лития.
— О… детях?! О его детях? — переспросил Оттар и пожал плечами. — О детях Убийцы-Из-Бездны?
Конечно, северный рыцарь знал, кто такой Ибас. Или, как называли его в родных краях Оттара, Убийца-Из-Бездны. Все это знали.
Когда-то давно, так давно, что не было еще самого времени, пришел из Великого Хаоса Неизъяснимый. Пришел, чтобы создать все сущее. И поставил над сущим творения свои: Харана Темного, Вайара Светоносного и Нэлу Плодоносящую. И, зачав от Вайара, родила Нэла трех сыновей и трех дочерей.
Андара Громобоя, что нес в себе Дух Войны и Разрушения; Гарнака Лукавого, породившего Ложь, Воровство и Искусство; Безмолвного Сафа, даровавшего впоследствии людям Любознание и Мудрость… Родила Нэла от Вайара Алу Прекрасную, что была сама Красота и Магия; Иллу Хранительницу, что была Верностью, Любовью и Терпением; Вассу Повелительницу Бурь, сберегшую истоки Страсти и Неистовства.
И породили Андар, Гарнак, Саф, Ала, Илла и Васса род человеческий.
Харан же Темный, совокупляясь с дикими зверьми, породил расу демонов.
Так сущее обрело Гармонию.
Но вышел из чрева Нэлы последний отпрыск — Ибас. И не было в Ибасе ни мужского, ни женского. Он был черен, Ибас, черен, горбат и уродлив. Ничего не досталось ему от родителей его, и жуткая эта пустота наполнилась злобой. Смеялись над ним его братья и сестры, и оттого злоба внутри Ибаса стала тверже камня и жарче огня.
И отец его, Светоносный Вайар, счел Ибаса недостойным Вечного Поднебесья, обиталища богов, и Темного мира, обиталища демонов и незримых сущностей. И обрек Вайар Ибаса на вечное пребывание в мире смертных. Тогда злоба внутри Ибаса прокляла все живое и все неумирающее. И от начала времен до того момента, как истлеет сама Вечность, принужден Ибас скитаться в мире смертных. Но никто из смертных не может увидеть его и услышать его, если он сам этого не пожелает. И не найдет Ибас нигде и никогда покоя до тех пор, пока живое не станет мертвым, а неумирающее не погрузится опять в Хаос.