— Так оно и есть, — ответил Эрл, бросив взгляд вниз. — И иначе быть не может.
Горный рыцарь вспомнил, как он появился в Серых Камнях и сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы хозяева здешних замков стали воспринимать его как равного. И сколько еще — чтобы они увидели в нем того, у кого единственного есть право встать во главе войска. Этот путь мог быть длиннее, если б не появление Высокого Народа. Эльфы пришли именно к Эрлу, говорили только с ним, и это обстоятельство моментально, четко и безоговорочно определило статус юного рыцаря.
— Верно, — сказал эльф, — иначе и быть не может. Но лишь среди подобных друг другу. В волчьей стае так же — слабый и глупый подчиняется сильному и хитрому, и это условие выживания стаи. А попади человек в стаю волков, что произойдет? Сможет ли человек подчинить себе стаю?
— Никогда об этом не думал, — пожал плечами Эрл. — Должно быть, нет, не сможет. Он или погибнет, или истребит волков.
— Не сможет, — подтвердил Аллиарий. — Хотя человек неизмеримо сильнее и умнее любого волка. Звери живут по своим законам, им недоступны законы существования людей.
— Но к чему эти твои слова? Мы говорили о богах.
— Вы, люди, почему-то уподобляете богов себе, — сказал эльф. — Наделяете присущими себе чертами характера, образом мышления и поведением… В вашем представлении боги даже выглядят, как люди. А между тем они вовсе не имеют тел… Пойми и запомни, рыцарь: те смешные существа, живущие только в пределах вашего сознания, не имеют ничего общего с могущественными силами, вырвавшими из небытия — бытие, которое есть — все.
— Твои слова диковинны и дерзки, — медленно сказал Эрл, — я никогда раньше не слышал ничего подобного…
— Неужели тебе не приходилось слышать, что человек — жалкая песчинка перед лицом богов?
— Конечно, — уверенно ответил рыцарь. — Так говорят жрецы всех богов.
— И что получится, если эта жалкая песчинка вздумает вообразить себе самое-самое великое, что сможет вообразить?
Эрл не ответил.
— Единственное, на что способна песчинка, — это создать в своем сознании другую песчинку, огромную, как скала. Тебе никогда не приходило в голову, рыцарь, что весь наш мир — который, поверь мне, в тысячи и тысячи раз громаднее, чем ты себе представляешь, — всего лишь оброненный случайно огрызок небесного яблока, смоченного божественной слюной?
Эрл уставился на эльфа во все глаза. Такого он нипочем не мог осмыслить.
— Что случается с оброненным под стол огрызком яблока? В нем начинается жизнь…
Лицо горного рыцаря исказилось.
— Черви! — проговорил он. — То, что ты говоришь, — мерзко, Аллиарий.
— Не ваши ли жрецы толкуют вам, что люди — лишь черви, роющиеся во прахе?
— Д-да… так они говорят.
— Вздумается ли тебе, увидев кишащий червями огрызок яблока, приняться устраивать жизни праведных червей и прерывать жизни греховных? Боги давно забыли созданный ими мир. Именно поэтому он и существует. Самое страшное начинается тогда, когда кто-либо из низших богов, из тех, кому не нашлось занятия лучше, вдруг обращает внимание на червивый огрызок. Что бы ты сделал, случайно наткнувшись взглядом на копошащийся тварями огрызок под твоими ногами?
— Швырнул бы в камин… — прошептал Эрл.
Эльф помолчал немного.
— Пройдут века, прежде чем единицы среди вас приблизятся к вратам понимания того, о чем я сказал тебе сейчас, — заговорил он снова. — Мы — Высокий Народ — ближе к вам, людям, чем к кому бы то ни было в этом мире: к гномам, ограм, троллям и зверью. И задача Высокого Народа — оберегать этот червивый огрызок со всем возможным тщанием, потому что это и наш мир тоже. Если бы не мы, вы бы уже истребили друг друга. Не так давно нам казалось, что равновесие навсегда воцарилось в этом мире. Прекратились войны и распри, и угасла в людях неуемная тяга знать то, что не положено знать, тяга, неизбежно влекущая за собой разрушение сложившегося порядка, хаос и гибель. Но, видно, природа человека такова, что он вечно будет стремиться к самоуничтожению. Мы не допустим этого, ибо вы — наши дети. И мы испытываем к вам то, что вы, люди, называете любовью. Какими бы методами мы ни действовали, все, что мы делаем, направлено во благо. Во благо человечества. И в этом — великая истина.
Некоторое время Эрл молчал, отведя взгляд в сторону, чтобы не смотреть в мерцающие очарованием глаза эльфа.
— Я знаю другую истину, — наконец глухо проговорил Эрл. — Я знаю… о Великой Войне. О настоящей Великой Войне, которая была на самом деле, а не о том мифическом мятеже эльфов, о котором говорится в древней легенде. Я знаю, что люди необходимы Великому Народу исключительно для того, чтобы охранять Пороги.
— Истина доступна всем, — сказал Аллиарий. — Но почти никто не в силах распознать ее в бесконечном водовороте толкований. Бывает, что детей нужно жестоко наказать, чтобы уберечь их в будущем от гибели. Пороги угрожают не только нам, рыцарь, но и — вам. Тебе ли не знать, как опасны Твари Порогов?
Эрл снова ничего не сказал. Последние слова эльфа легко и ладно легли в его душу, но рыцарь подавил ответный отклик благодарности. Он понимал: сейчас на него действуют чары Высокого Народа. И как только он окажется один, уверенность в правоте эльфа, которая сейчас наполняет его, снова сменится сомнениями. Но надолго ли?..
— Немногие знают правду о Великой Войне, — сказал еще Рубиновый Мечник. — И почти все, кто знает, снедаемы ненавистью к нам, и над этой ненавистью, пронесенной через поколения, давно растворенной в крови, они не властны. Злость и тщеславие приведет только к гибели, рыцарь, с этим трудно спорить. А понимание и смирение — возвысят. Константин возжелал построить Империю Свободного Человека, не понимая того, что, даже если ему это и удастся, грандиозное это сооружение рухнет, погребя под обломками тысячи невинных. Ибо он пошел против существующего веками порядка.
— Константин обладает огромной силой. Ибас, Блуждающий Бог, которому нет места ни в мире людей, ни в мире богов, дает ему эту силу. Не можешь же ты утверждать, Призывающий Серебряных Волков, что Высокий Народ сумеет сокрушить бога?
— Помнишь, что я говорил тебе, рыцарь, о том, что бывает, когда боги вспоминают о созданной ими жизни? — только и спросил эльф. — Константин мнит себя избранником Ибаса, являясь лишь скакуном, чья участь — довезти своего всадника до определенного места. И поэтому, рыцарь, Константин — много опаснее, чем ты можешь себе представить.
— Твой народ испытал его силу, — проговорил Эрл. — Эльфы, атаковавшие Агар, вернулись в свои Чертоги, не понеся никаких потерь…
— Полноценной битвы не было, — серебряная маска качнулась, — потому что не пришло еще время для нее. Знай, когда это время наступит, многие из нашего народа погибнут. Сила Константина велика — раньше мы никогда не сталкивались ни с чем подобным. И его сила растет. Мы чувствуем, рыцарь, изменения в этом мире. Совсем недавно случилось нечто, что нас по-настоящему беспокоит: оболочка бытия прорвана, и снаружи, из тьмы междумирья, хлынули невероятно могучие потоки энергии.