— Куда это ты направляешься? — мрачно проворчал он.
— Подальше от тебя! — прошипела она и уже хотела переступить порог, но Тристан дернул ее назад.
— Может, прямо здесь доказать твоей матери, как страстно ты отдаешься моим объятиям? — жестко, холодно спросил он.
Слезы покатились по щекам девушки.
— Отпусти… пожалуйста. Ты уже унизил меня в присутствии мамы. Что тебе еще нужно?
— Прекрати нытье! Ты заслужила это, сама знаешь! Ну, где твоя проклятая строптивость?
Слезы мгновенно высохли. Беттина с силой оттолкнула его, чувствуя себя полнейшей дурой.
— Оставь меня!
Она хотела сказать это требовательно, но получилось жалко и неубедительно.
— Я все рассказала матери и… объяснила, что происходит, когда ты насилуешь меня, как мое тело предает душу… Ничего нового ты не докажешь.
— Нет, конечно, но, может, ты что-то поймешь, — хрипло прошептал Тристан.
И тут Беттина решила дать ему урок. Увидев, что Жоссель с присущим ей тактом вышла из комнаты, она обвила руками шею Тристана, страстно прижалась губами к его рту, вкладывая все чувства в этот поцелуй, лаская его волосы, шею, спину, прижимаясь все теснее. Почувствовав, что ее охватывает непреодолимое желание, Беттина неожиданно отстранилась… и едва не засмеялась, видя растерянные глаза Тристана. Но тут же сжала зубы, вспомнив, почему затеяла все это:
— Теперь ты знаешь, Тристан, что я могла бы дать тебе, если бы любила. Ты можешь заставить мое тело отвечать на твои ласки, но душу не затронешь. И никогда не сможешь взять ее, потому что только я сама могу добровольно подарить свое сердце. Никогда, никогда не обладать тебе мной по-настоящему, не знать моей любви.
И, повернувшись, побежала по лестнице в свою комнату, оставив нетронутым принесенный Мадлен завтрак.
Почти всю ночь Беттина проворочалась с боку на бок, не давая спать Тристану, и теперь все еще чувствовала себя усталой, но понимала, что встать придется — было уже довольно поздно.
Она машинально надела новую розовую рубашку и платье того же цвета. Прошло уже почти семь недель со времени ее возвращения на остров, но обычного женского недомогания, случавшегося каждый месяц, все не было. Однако Беттина не хотела верить очевидному, отказываясь даже думать об этом. Теперь, после второй задержки, нельзя было больше скрывать правду от самой себя. Она ждет ребенка.
Что же теперь делать? Как родить от человека, которого она презирает? И неужели будет ненавидеть и малыша? Нет-нет, нельзя испытывать такие странные чувства к маленькому существу, Беттина была уверена в этом. А Тристан?.. Должно быть, у него полно детей на каждом острове Карибского моря! Одним больше, одним меньше — какая разница.
Беттина начала было расчесывать волосы, но тут же бросила расческу на пол и выбежала из комнаты. Тристан сидел за столом, склонившись над какими-то бумагами. При виде виновника всех бед в Беттине закипела неудержимая, неукротимая ярость. Сцепив руки, чтобы удержать дрожь, она подкралась к Тристану, и когда тот, услышав шаги, обернулся, изо всех сил ударила его сжатым кулаком в челюсть.
— Какого дьявола на тебя нашло? — ошеломленно пробормотал он.
— Будь ты проклят, негодяй! — завопила Беттина. — Я беременна!
— Господи Иисусе, и поэтому ты готова глаза мне выцарапать? Одно дело получить заслуженную пощечину, но почему ты вечно набрасываешься на меня с кулаками?!
— Нужно было сначала найти клинок и вырвать твое подлое сердце!
— Не пойму, чего ты злишься? — расплылся в улыбке Тристан. — Сама знаешь, рано или поздно это должно было случиться, а кроме того, прошел всего месяц. Откуда у тебя такая уверенность?
— Два! Два месяца! — закричала она еще громче и, не дожидаясь ответа, вновь сбежала по ступенькам.
Тристан услышал стук захлопнувшейся двери и хмыкнул. Но лицо его тут же потемнело, как грозовая туча. Он вспомнил, что два месяца назад Беттина была на Сен-Мартене, и, вскочив, помчался за ней. Ворвавшись в комнату, он с силой отбросил дверь, так что она ударилась о стену. Беттина в страхе отпрянула. Грубо схватив девушку за плечи, он с силой затряс ее.
— Чей это ребенок?!
— Что?
— Дьявол тебя возьми, женщина! От кого этот ребенок?! Беттина непонимающе уставилась на Тристана.
— Ты с ума сошел?! Ребенок… Но тут же замолчав, вспомнила о сомнениях, которые сама посеяла в душе Тристана, и расхохоталась. Он снова с бешеной злобой встряхнул ее.
— Отвечай!
— Ребенок твой… конечно, — издевательски бросила она. — Чей же еще?
— Прекрасно знаешь чей.
— Оставь, Тристан! Я же сказала, что солгала насчет Пьера. Неужели не веришь?
— Поклянись, что ребенок мой!
— — Вот уж нет! Не доставлю тебе такого удовольствия! — ответила Беттина, вновь обозлившись. — Не имеет значения, твой он или нет. Как только я уеду, ты никогда больше не увидишь ребенка! А если тебе не нравится, что я беременна, можешь отпустить меня сейчас!
— И ты так взбесилась, что набросилась на меня? — Ты разрушил мою жизнь! Не будь тебя, я стала бы женой Пьера. Ты вынуждаешь меня оставаться здесь против воли и родить внебрачного ребенка, как же мне не сокрушаться!
— Я имею право знать, кто отец ребенка!
— Какое еще право? Ты мне не муж и не любовник, просто человек, принуждающий меня к сожительству. Так какое же у тебя право?
Притянув Беттину к себе, Тристан осыпал ее бешеными поцелуями, не заботясь о том, что причинил боль, но тут же гневно отшвырнул.
— Будь ты проклята, ведьма!
— Тогда отпусти меня. Пожалуйста, Тристан! Скоро я стану уродливой и буду противна тебе. Не мучь меня, дай уехать, — умоляла Беттина.
— Нет. Но я должен уйти в море. Ты околдовала меня и заставила забыть о моей цели.
— Какова же эта цель? Доставишь украденное золото в Англию? — ехидно спросила она, отходя от Тристана.
— Золото уже доставлено.
— Значит, снова грабить и убивать? Ты пират, Тристан, хотя прячешься под защитой Англии.
— Ты видишь только то, что желаешь видеть. Но это путешествие не с целью наживы… а по личным причинам.
— Можешь объяснишь, если не секрет?
— Тебя это не касается, — процедил Тристан, собираясь уйти.
— Хочешь найти дона Мигеля? Тристан, резко обернувшись, подозрительно уставился на Беттину.
— Откуда ты?..
— Случайно услыхала твой разговор с О'Кейси. Дон Мигель…
— Прекрати говорить так фамильярно об этом человеке! — взорвался Тристан, яростно сверкая глазами. — Он убийца!