— Мне это всегда нравилось, — дружелюбно сказал Гарри, поворачиваясь к Перри. — Стреляйте по своему усмотрению — то есть смотри и стреляй. Так я всегда говорю.
Феликс подошел к столу. Бинты были заляпаны грязью, стальные инструменты в саквояже имели доисторический вид и казались еще более грозным оружием, чем пистолеты. Дуэлянты встали спиной к спине, готовые расходиться, и при этом продолжали отпускать друг другу добродушные шуточки.
— Нет, — сказал Феликс.
— Что?! Что значит — нет?
— Я в этом не участвую. Вы же друзья!
— И друзья имеют право пристрелить друг друга, — заметил второй секундант, явно скучая.
— Знаю. И в подтверждение этому на свете происходит немало убийств. Но я не врач. Если вы будете ранены, я ничем не смогу вам помочь. Поэтому лучше откажитесь от дуэли.
Все четверо обернулись к Феликсу — и увидели его спину, потому что он уже развернулся и решительно зашагал прочь.
— Держи мерзавца!
Гарри и Перри дружно выстрелили в снег перед ногами Феликса. Оба были меткими стрелками. Пули царапнули края его подошв, двумя изогнутыми перьями взметнулись фонтанчики снега.
Секунданты подбежали, схватили Феликса под руки и подтащили его к столу.
— Я в этом не участвую, — повторил Феликс. — Это чудовищная глупость!
— Ты смотри, опять бузит! — выпучил глаза Гарри, перезаряжая пистолет.
Перри потрепал Гарри по плечу.
— Не волнуйся, старина. Я сам с ним разберусь. Слушай, — воскликнул он, хватая Феликса за лацканы камзола. — Либо будешь врачом, либо я вызову на дуэль тебя самого. Ты, судя по голосу, джентльмен, так что сгодишься. Я пришел сюда драться. С кем — мне всё равно. Сойдешь и ты.
— Я не дерусь на дуэлях, — ответил побледневший Феликс. — Мне известно, к чему они приводят. К тому же я всё равно не умею стрелять.
Между ними втиснулся Гарри.
— С меня хватит, сэр, клянусь кошачьими потрохами. Примите вызов. — И он швырнул в лицо Феликсу кожаную перчатку.
— И от меня тоже, сэр, черт бы вас побрал! — воскликнул Перри и последовал примеру Гарри.
— Вы приняли вызов от нас обоих, сэр, — снизошел до объяснения Гарри. — Черт с ним, с врачом, обойдемся без старого костоправа. Выбирайте оружие, сэр.
— Не буду.
— Выбирайте, а то я вас на месте пристрелю!
Феликс побледнел, как полотно. Его глаза из синих сделались почти черными, а белоснежные волосы засверкали еще ярче. Он сложил руки на груди.
— Я не дерусь на дуэлях! Я не умею стрелять! И я не врач!
Но кто-то уже сунул ему в руку пистолет — надо думать, заряженный. Феликс с отвращением выронил его в снег. Никто этого не заметил. Его поставили спиной к спине с одним из забияк — с Гарри. Судья снова зачитал правила.
— Смотри и стреляй! — вскричал Гарри. И принялся отсчитывать десять шагов.
Феликс не сдвинулся с места. Когда счет был окончен, он обернулся и обреченно заглянул прямо в сверкающие, злые как пули, крохотные глазки Гарри.
Гарри сморгнул, развернулся боком и выстрелил, целясь Феликсу Фениксу прямо в грудь.
Из дула вылетел сноп огня. Раздался грохот. Феликс упал.
— Что за черт? Неужто я промазал?!
Феликс сидел на снегу.
— Видимо, да.
Перри и оба секунданта принялись обшаривать землю, выискивая в снегу второй пистолет, оброненный Феликсом.
— Я никогда не промазываю!
«Еще один», — подумал Феликс.
— Он упал, — сказал Перри, обращаясь к Гарри. — И умудрился спрятать пистолет в снегу. Полно, полно, не злись. Никогда не видел таких проворных малых. Я уж думал, он в обморок хлопнулся. Упал за долю секунды до того, как ты выстрелил.
Феликс поднялся на ноги. Гарри чуть не плакал от обиды.
На этот раз никто не препятствовал Феликсу уйти. Рождественское утро всё равно было испорчено, а боевой дух растрачен.
— Скатертью дорога! — крикнул кто-то ему вслед.
Пройдя с милю, Феликс достал пистолет — падая, он успел спрятать его в карман. Дуэль с одним пистолетом — на такое не способны даже Гарри с Перри. Феликс хотел было выбросить пистолет, но потом сообразил, что он может попасть в недобрые руки. Он решил оставить оружие при себе, пока не представится удобный случай от него избавиться.
С минуту он стоял в смятении, рассматривая пистолет. Вот тогда-то, в его серебряном боку, он и увидел тусклое отражение своего лица, на котором роковой случай нарисовал сажей черную разбойничью полумаску.
* * *
Эбад Вумс молча глядел вслед стройной девичьей фигурке, удаляющейся по Рэмбел-лейн. В мужском костюме она походила на высокого статного юношу. Бок о бок с ней шагали Соленые Уолтер и Питер, Дирк, Вускери и Свин. Попугай порхал у нее над головой, разгоняя ландонских голубей.
Да, Артия очень похожа на Молли. Правда, волосы у Молли были рыжеватые, словно мед, а глаза — темно-зеленые. К тому же Артия выше нее. Эбад хорошо помнил, какого роста была Молли, хотя из-за длинных ног та казалась выше. Да, Артия очень похожа на мать, но всё же… В этом «всё же» и заключалась главная загвоздка.
— Она что, ума решилась? — меланхолично спросил стоявший рядом Эйри.
— Ничуть. Это всё из-за взрыва пушки. Он наделал немало бед. И, как она говорит, повредил ей память.
— Это было шесть лет назад, Эбад. Целых шесть лет!
— По словам девочки, она помнит всё, как будто это случилось вчера утром.
— Тогда надо дать ей время, — сказал Эйри.
— Время и прилив никого не ждут.
— Что верно, то верно.
2. Молли терпит крушение
До Зерновых доков они доехали на омнибусе. Огромную карету, набитую рождественскими путешественниками, тянули десять лошадей. Дорожные корзины ломились от праздничной снеди: жареных гусей, бутылок вина, мандаринов, перевязанных лентами подарков. Четыре передние скамьи почти целиком занимала огромная елка. В воздухе стоял густой запах сосновой смолы, дыма, лошадиного навоза, рождественских ужинов на разных стадиях приготовления и пудингов, которые варились в придорожных трактирах.
— А у меня во рту с утра маковой росинки не было, — сокрушался Эйри.
— И ни у кого из нас не будет Рождества!
— Тяжела жизнь бродячих артистов…
В Зерновых доках по обе стороны от сбегающей к воде лестницы высились сугробы, набережная была покрыта толстым слоем льда. На реке вдали от берега стояли корабли, их мачты были голыми, как ветви зимних деревьев.
В большинстве своем это были обшарпанные торговые суденышки, сновавшие вверх и вниз по Темису, массивные и неповоротливые, с тяжелым днищем, совершенно непригодные для пиратства.