Артия с нетерпением выискивала глазами корабль, о котором рассказывали ее спутники. Будет ли от него прок? Они почему-то говорили о нём «плавает», а не «ходит», и это не вселяло надежды. Но, по их словам, судно рассчитано на дальние плавания, причем не только по реке, но и вдоль южного побережья — аж до самого Портового Устья. Так говорил Эбад. Значит, это суденышко, по крайней мере, годится для «плавания» по морю.
Но Артия понимала: радоваться рано. С маминой командой случилось что-то странное. За шесть лет они полностью растеряли боевой дух. И дело было не только в этом. Они всегда были пиратами. Самыми прославленными в мире. Не говоря уж обо всём остальном, как могли эти люди опуститься до того, чтобы бродить по ландонским улицам, хватаясь за любую работу — вплоть до рекламы кофе?! Многие порты (в том числе и само Портовое Устье) смотрели на их племя сквозь пальцы, позволяя пиратским кораблям приходить и уходить, когда им заблагорассудится, черпая выгоду в богатстве, которое приносили Ангелии морские разбойники. Но Ландон — дело другое. Правосудие реяло над столицей, как Республиканский Джек. Судьба любого пирата, как и прочего люда с большой дороги, была предрешена раз и навсегда: если их ловили, они представали перед суровым Олденгейтским судом, а потом отправлялись на виселицу.
Но вот они, ее спутники, — свободно разгуливают по улицам, нимало не таясь, и в ус не дуют.
Неужели им простили их преступления? Или они все сошли с ума?
Сошли с ума — когда она наконец-то обрела здравый рассудок?!
Она на них не давила. Просто наблюдала. Но в душе у нее поселилось мрачное предчувствие. Она не ожидала, что сумеет в первые же дни найти кого-нибудь из них. Тем более найти стольких многих и настолько быстро… а потом еще и этот сюрприз…
Что ж. Поживем — увидим…
И тут она увидела корабль, пришвартованный чуть выше дока.
О Боже! Ну и посудина…
— Вот она, наша красавица.
— Это и есть ваше судно? — уточнила Артия.
— Это Кофейный корабль, — ответил Соленый Уолтер. Который «плавает».
Кофейный корабль представлял собой уменьшенную копию настоящего пиратского парусника, раскрашенную в густой коричневый цвет с яркой красно-желтой каймой по бокам. Совсем крохотное, футов тридцати от носа до кормы, суденышко имело три мачты невеликой высоты, увешанных кокетливыми парусами кремового цвета, такими тонкими, что, казалось, первый же мало-мальски сильный порыв ветра изорвет их в клочья. На борту было выведено название — «Пиратский кофе». Под бушпритом, тонким, как спичка, красовалась ростра — женская фигура, какими украшают носы всех кораблей: в вытянутой руке женщина сжимала изящную кофейную чашечку. Но что хуже всего — блуждающий взгляд Артии переместился вверх и застыл в недоумении — над «Пиратским кофе» развевался «Веселый Роджер»! Но не настоящий. На черном фоне вместо черепа была нарисована белая фарфоровая чашка, а вместо костей — две скрещенные кофейные ложечки.
— Если вы хоть ногой ступите на борт этой посудины — прошипела Артия, — на ваши головы падет проклятие всего пиратского рода!
— Выше голову, Артия, — сказал Эбад. Голос его звучал натянуто.
И тут Артия поняла, что уже поздно. Проклятие пало! Ибо часть бывшей Моллиной команды уже была на борту. Перегнувшись через поручни кофейного кораблика, ей весело улыбались две физиономии, до боли знакомые с давнего прошлого. Первая, свирепая и заросшая черной щетиной, с черной повязкой на левом глазу, принадлежала Черному Хвату. Другой, круглой как луна, с красным платком на голове и золотыми кольцами в ушах, мог похвастаться Честный Лжец.
— Здорово, ребята!
— Эй вы, слизняки морские! А ну, взять нас на борт!
Свин залаял.
— Заткнись, — несправедливо обидела его Артия. Но Свин и не думал обижаться: радостно виляя хвостом, он поскакал вверх по ловко спущенному трапу, а любимый Моллин попугай настырно летел над его головой, то и дело норовя клюнуть несчастного пса в темя.
— Смотри, кого мы нашли, — сказал Эйри, выталкивая Артию вперед.
Черный Хват уставился на гостью, потом снял повязку с совершенно здорового глаза и присмотрелся внимательнее.
— Нам для этой поездки никто больше не нужен. И самим-то платят сущие гроши…
— Черный Хват, это же дочка Молли Фейт!
— Никакая она не дочка. Это же парень! Проваливай, мальчуган.
Артия вспрыгнула на трап и размашистым шагом приблизилась к Черному Хвату. И, оказавшись на этой дурацкой игрушечной палубе, едва услышав скрип просоленных досок под ногами, она почувствовала, как по мускулам пробежала радостная дрожь узнавания. Она встала перед Черным Хватом и, подбоченясь, заглянула ему в глаза.
— Стыдись, Черный Хват! И ты тоже, Честный. Посмотри на эту прядь у меня в волосах. Так кто я такая?!
— Ладно, ладно, признал…
Честный Лжец вспыхнул и отвел глаза.
— Я тебя сразу узнал, — произнес он, усмехнувшись. А Артия всё еще стояла перед Черным Хватом.
— Вы должны стыдиться не только того, что не узнали меня, сэр. Я говорю об этом…
— А, ты о кораблике… Верно, — промолвил Черный Хват и смущенно отвернулся. — В свое время мы были лучшими. Ну и низко же мы пали!
— Скажи мне, — спросила Артия. — Кто капитан этой посудины?
— Наниматель сказал, что ему всё равно. Один из нас… — Черный Хват развел руками. — Один человек, — закончил он.
Артия прошлась по палубе, но тут к ней подошли Эбад и Эйри. Они принялись показывать ей люки, трапы, капитанскую каюту. Она оказалась величиной с большое кресло и к тому же была доверху забита тюками с кофе. Точно такие же тюки и бочки громоздились на нижней палубе.
— А вот и команда, — объявил с крохотного юта Соленый Питер.
Артия проворно обернулась.
— Команда?!
На борт поднималась компания палубных матросов, подвыпивших ребят вороватого вида, каких можно встретить в любом питейном заведении окрест.
— Команда — это мы! — заявила Артия.
— Не здесь. И не сейчас, — голос Эбада звучал неуверенно.
— Не нужны нам никакие матросы!
— Кофейный наниматель… его компания… — торопливо перебил ее Эйри. — Представление устраивают они. Им и решать, кто чем будет заниматься…
На снастях миниатюрной бизань-мачты раскачивался мальчишка. Видать, мачта была прочнее, чем казалась с первого взгляда.
Артия взвилась. Она подскочила к грот-мачте — единственной, которая, пожалуй, могла выдержать ее вес — и проворно вскарабкалась наверх. Ее фигурка серебрилась в солнечном свете, как ртуть, длинные волосы развевались, будто знамя. Добравшись до верхней перекладины, она уселась на нее и улыбнулась низкому зимнему небу. Вот она, ее мечта, сбывается понемногу, несмотря ни на что.