А затем я догадалась взглянуть вниз с края утеса и увидела, что валы разбивались теперь далеко впереди, оставляя длинный участок открытого берега. Вот на этом берегу и лежало племя, словно люди, отдыхающие после трудного пути, на спине, соединив руки, совершенно неподвижно; сочетание их тел опять же представляло собой круг, выражающий бесконечность, ибо у него нет ни начала, ни конца. На мгновение мне подумалось, что они ринулись туда вниз с утеса и погибли, а затем в центре я увидела высвеченную луной ступицу этого колеса, которой служила Книга.
Я полезла по скалам в поисках пути вниз. Он оказался ненадежным известняковым спуском, прерываемым естественными террасами. Я рискнула воспользоваться им, цепляясь за расщелины и длинную траву; из-под моих ног со стуком сыпались на берег камни. Вся в синяках и царапинах я приземлилась на последнем отрезке пути, где камень уступил место песку. Я обогнула утес, выбирая тропу рядом с его нижней частью, покрытой зелеными пятнами. Они, казалось, не услышали меня, и я снова гадала, не мертвы ли они. Однако приблизившись, я увидела, что они дышат, хотя и лежат с закрытыми глазами, словно в трансе. Я коснулась плеча одной женщины, и та не шелохнулась. Перепрыгнув через ее тело, я очутилась внутри круга. Из-под моих ног разлетелся песок. Я посмотрела на них, но они не очнулись. Во мне снова проснулся зверь, дикое немыслящее существо. Я осквернила какое-то их тайное священнодействие, не посчитавшись ни с чем, кроме собственной потребности.
Я подбежала к Книге и опустилась рядом с ней на колени. От волнения глаза мои пронзили черные стрелы. Я распахнула обложку.
И вскрикнула. Я неистово листала страницы — одну за другой. Я не могла поверить своим глазам, не желала им верить. Ибо страницы Книги были чистыми.
О, да, письмена в ней когда-то были, уж это-то я увидела, но чернила выцвели. Теперь остались лишь слабые следы на желтизне. И по ним я ничего не могла определить.
Я раскачивалась всем телом, все еще стоя на коленях у Книги, уставясь на черное отступающее море.
Я быстро сообразила, что это племя не то, о котором говорила Уасти, горное племя целителей, обучавших ее. Затем я рассудила, что и эта Книга не та, о которой она мне рассказывала, а другая, наверное, копия, или даже иное произведение. И все же она носила то же самое название и почиталась; должно быть, и она была какой-то реликвией Сгинувших — каким-то ключом для меня. Я надеялась. А здесь в результате ничего не оказалось.
Я поднялась на ноги, оставив Книгу раскрытой, ночной бриз слабо ворошил пустые страницы. Я выпрыгнула из круга и пошла на юг вперед по берегу. Если не Книга, то руины рухнувших городов. По крайней мере, они должны здесь быть, ибо где же еще племя обнаружило бы свою реликвию?
Я устала, шла с полузакрытыми глазами, еле волоча ноги. По краю моря я оставляла свои следы, кружевные веера пены холодили мне кожу, рос древний рыбный запах воды. Песок сменился галькой, а потом — более грязным песком. Я бросила гирлянду в море и смотрела, как волны уносят ее, а затем приносят обратно ко мне.
До меня дошло наконец, как горька была ирония Книги, провозгласившей:
«В этом — Истина». Ибо в ее выбеленных страницах и заключалась истина. Что такое истина, кроме как нечто выцветшее, потерявшее свой облик, ставшее нечитаемым и неразличимым, чистый лист, где люди могут написать все, что пожелают.
Под ногами теперь — сплошная галька и осколки белого камня. Ночь подходила к концу и меня настиг жестокий холод приморского рассвета. Большую часть ночи я прошла под нависающими гончарными изделиями великана — утесами, в то время как море дышало, то накатывая в приливе, то отступая в отливе. Один раз мне пришлось забраться на место повыше, за пределами досягаемости воды и спать там, пока снова отступающие волны не разбудили меня, и я продолжила путь. Я шла по узкому участку между длинной полоской воды и высокими неровными каменными стенами.
Из моря поднялись бледно-желтые ноготки солнца, роняющего капли своего цвета на серебряные валы. Кружили и кричали морские птицы.
Я обогнула еще один утес и обнаружила, что он был последним. Передо мной лежал широкий и открытый залив, простирающийся до террас невысоких гор. За заливом вдали — едва различимый в утреннем тумане язык суши, вонзавшийся в море на много миль. Сперва я не усидела белых силуэтов, разбросанных по горам у залива, как и языка суши. Но солнце указало на них холодящим оранжевым пальцем, и я поняла, что нашла с рассветом снившиеся мне города.
Я вошла в холодную воду залива, следуя его изгибу и все же не подходя ближе. Интуиция — все, что осталось у меня от моей Силы, — подсказала мне, что это место очень древнее, древнее, чем Эзланн, Темный Город, древнее даже, чем Ки-Ул, и не только древнее. Оно было необитаемым. Его окружал какой-то атмосферный барьер, отгонявший людей прочь. Далекие предки черного племени некогда все-таки пришли — и нашли Книгу. Наверное, приходили и другие — ненадолго, однако, никогда не задерживаясь достаточно долго, чтобы оставить следы на холодных камнях. И кто б там ни приходил и ни уходил, города забыли их. Я подумала о тех городах Края моря на далеком юге, которые намеревался завоевать Вазкор. Не наступил ли и у них тоже упадок? Не столкнулись ли бы его армии, если б дошли туда, с еще одной такой древней окаменелостью?
Позади раздался резкий звук, заставив меня стремительно обернуться, широко раскрыв глаза, и увидеть, как некий демон-хранитель развалин проснулся и выступил против меня.
В прибое стояли, дожидаясь, трое высоких черных воинов, с развевающимися на ветру длинными волосами, с копьями в правых руках, ножами на узких бедрах. Их предводитель, самый высокий, заговорил:
— У мужчин и женщин нашего крарла возникает иногда потребность отыскать это место. Все, кто испытывает такую потребность, приходят сюда. У тебя возникла такая потребность?
— Да, — сказала я, — а также потребность быть здесь одной.
— Нехорошо быть здесь одной, — мягко указал воин. — Днем в городах водятся странные твари, а еще более странные — ночью.
Холодный ветер сек мне кожу. Я задрожала.
— Я — Фетлин, — представился он.
— Я — Вексл, я — Пейюан, — сказали второй и третий.
Снова повторилось магическое число три — моя стража опять стояла, дожидаясь служения мне, последовав за мной сквозь ночь — и я даже не почувствовала их присутствия. Но теперь я не хотела никаких услуг. Больше ни один человек не умрет за меня, как дурак.
— Вернитесь, — призвала я, — вернитесь к Квенексу и своему народу. Я осквернила ваш обряд на берегу. Я открыла золотую Книгу — я нарушила неприкосновенность очага и попрала гостеприимство вашего крарла. Плюньте на меня и возвращайтесь.
Фетлин посмотрел на меня и сказал:
— У тебя была в том потребность.
— Вы ничего не знаете о моей потребности, — закричала я на него. — Возвращайтесь — убирайтесь — я больше не допущу, чтобы из-за меня гибли жизни!