Затем стук и, когда я пригласила войти, вошел человек в ливрее Джавховора и сообщил, что тот нижайше просит меня явиться к нему. Это казалось странным, так как раньше всегда приходили ко мне, и все же приглашение это было очень вежливым. Я последовала за лакеем, и тот привел меня в зал для аудиенций, назначение которого практически потеряло смысл, но великолепие отнюдь не померкло. Среди этих ало-зелено-белых гобеленов ко мне подошел человек с бледным лицом, без маски, бывший Верховным Владыкой, и очень низко поклонился.
— Богиня, прости меня за просьбу явиться сюда, но я счел, что так, наверное, будет безопаснее.
Недолгое молчание, во время которого я заметила вдоль стен нескольких придворных и министров. Позади меня нервно трепетали белые веера принцесс. — Мы все вынуждены были… — начал Джавховор и запнулся. — Мы сочли это наилучшим, — сказал он. — Жестокое решение. Мы отдались на милость наших братских Городов, Анаша и Эптора. Для нас не было иного пути, богиня. Я не мог видеть, как вокруг меня погибают мои подданные.
Я разгневалась на себя за то, что попала в эту западню, разгневалась на Джавховора за то, что тот расставил мне силки, разгневалась на Мазлека за то, что он не появился вовремя.
— И что же вы сделали? — спросила я. Ничего не значащий вопрос, но он ответил.
— Жители Белханнора восстанут против воинов Белой Пустыни на стене.
Все устроено, — он опустил голову, посеревший и несчастный из-за предательства, в котором я его даже не винила.
— А я? — поинтересовалась я. — Как я вписываюсь в этот гобелен?
— Тебе, богиня, не нанесут никаких оскорблений, клянусь в этом.
— Очень рада, что вы так уверены. Я не разделяю вашего оптимизма.
Снаружи раздался внезапный отдаленный шум — крики, возгласы, рев удивления и боли. Не грянуло никаких пушек; в этом не было надобности. Жители Белханнора сейчас настежь распахивали ворота, приглашая своих братьев войти, надеясь и немного нервничая.
Я опустилась в кресло со всей своей тяжестью — ждать исхода — и заметила, что принцессы мало-помалу отступили от меня к отцу. Вскоре под окнами послышался топот сапог, лошадей, гомон множества голосов, а затем и ритмичный маршевый шаг по коридору снаружи; двери и занавеси распахнулись, и в зал ввалилось человек двадцать. Смешанные мундиры пурпурного и ярко-желтого цвета, латы, забрала шлемов откинуты, являя надменные маски львов и медведей — маски Анаша, души этого наступления. В зал по-хозяйски вошел человек, солдат в серебряной маске, очень злорадный в своем торжестве — их командующий, мнящий себя их Джавховором.
Полукивок Верховному Владыке Белханнора, злобный, легкий смешок.
— Хорошо. Умный ход, брат.
Слова эти вполне могли принадлежать Вазкору, но голос был очень легким и высоким, странно сочетающимся с массивностью этого человека.
А затем наглый поворот, взгляд, охватывающий весь зал вдоль и поперек и остановившийся наконец на мне.
— А это кто, брат? Наверное, твоя дама?
Он должен был знать обо мне, знать про кошколикую богиню Эзланна. Ту, что отдала в его власть врага Анаша.
— Я — Уастис, — бросила я командующему. — Мой муж — Вазкор, который запахал бы тебя и твоих глубоко в речной ил, если бы только у него нашлось время.
Я сказала это с целью разгневать, вывести его из равновесия в этой атмосфере задабривающего пресмыкательства. Его рука метнулась к эфесу меча, и я почувствовала, как меня охватывает леность, знание того, что я могу сделать по крайней мере с ним и его двадцаткой, если сумею вызвать в себе достаточно ненависти. Но после этого придет смерть или же единственная форма смерти, которую я могу познать. И мне вдруг стало страшно.
Раздался слабый пораженный возглас как раз за дверью, легкий толчок и ругательство оттого, что один человек упал и толкнул при падении других. Анашский командующий обернулся, и в тот же миг дверной проем сменил цвет и форму и заполнился воинами в черных ливреях, подпоясанных зеленым кушаком, и все — со знаком кошки на правой груди. Быстрые мечи и падающие перед ними люди. Пол усеяло пурпурно-желтым.
Двое подбежали ко мне — Слор и Мазлек.
— Богиня — быстро!
Я побежала с ними, не взглянув на изумление тех лиц, что остались в живых после нашего ухода.
Коридоров во дворце Белханнора более чем хватало, и те, по которым мы бежали, были совершенно пусты. У меня сложилось впечатление, что направлялись мы вниз, но спрашивать, так ли это, не было ни времени, ни дыхания — тот, другой во мне мешал, и я с трудом поспевала за своими телохранителями. Затем мы свернули в широкий темный зал и наткнулись на стаю пурпурно-желтых солдат, грабивших сундуки. Очевидно, они считали все, что не носило их цветов, своей законной добычей. Сразу повыхватывали мечи и с криком бросились на нас через зал. Мазлек утащил меня с их пути через захлопнувшуюся за нами боковую дверь.
Теперь со мной бежало меньше воинов. Многие остались по другую сторону двери, чтобы задержать погоню. Наклонный ход тянулся вниз, а дальше пошли темные пролеты лестниц, где кое-как продолжали гореть факелы в стенах. Я все время спотыкалась.
Во влажной темноте мы услышали громкий лязг вышибленной наверху двери и поняли, что охота пошла заново.
— Недалеко, — прошептал Мазлек. — Скоро дверь, которую они не смогут открыть.
Лестница сузилась и стала неосвещенным коридором. Позади доносились дикие, резкие, яростные звуки. Слор остановился, и остальные воины замерли, где стояли.
— Мы задержим их здесь, — прикинул он, — место узкое. К тому времени, когда они сумеют пробиться мимо нас, доставишь богиню в безопасное место. Мазлек на секунду заколебался, а затем кивнул. Протянув руку, он крепко сжал Слору плечо, а затем вернулся и увлек меня в темноту.
К этому времени я совсем запыхалась и почти не понимала, что происходит. Когда мои пальцы наткнулись на камень и я обнаружила, что коридор кончается глухой стеной, это показалось лишь какой-то ужасной частью моей муки. Я прислонилась к холодной выщербленной поверхности, хватая воздух открытым ртом, а Мазлек сунул что то мне в руки.
— Плащ, — сказал он. — И простая шелковая маска — серо-стального цвета нижестоящих в Белханноре. Пожалуйста, надень их.
Я отвернулась и подчинилась ему, хотя не могла взять в толк, как нам это поможет. Когда я снова оглянулась, то увидела, что он надел поверх кольчуги тунику из того же материала и тоже простую маску. Кошачью маску я бросила туда же, куда он бросил свою, а вместе с ней — свой знак и кушак, но открытые глазницы кошачьей морды прожигали меня взглядом — мое собственное «я», брошенное на произвол судьбы. Скрежет заставил меня отскочить от стены. Появилось узкое прямоугольное отверстие, обрамляющее черноту.
Мазлек поднял руку с кольцом, которого я у него раньше не видела.
— Я купил этот ключ много дней назад, — сказал он, — подумал, что он может оказаться полезным.