В заключение служители принесли мне мой бандитский нож, начищенный и отполированный до блеска. Ирония этого символа в какой-то мере позабавила меня. Нож, возвращенный так легко. Это говорило о том, что она совсем не боится меня. Или же она хочет, чтобы я думал, что она не боится.
Итак, я пошел по широкой древней дороге в мертвый город Каиниум. Мои думы были суровы. Я считал себя стоиком. Я не мог бы заранее предвидеть каждую мелочь происходящего теперь, но тем не менее был готов встретить любую невзгоду. К тому же я, вероятно, встречу ее еще до того, как зайдет солнце. Что бы судьба ни выкинула, я должен выполнить задуманное. Пришло время получить ответы на вопросы и сомнения. Книга закрылась.
Улицы были прямы как копья. Мои шаги эхом отражались от стен вдоль колоннад, как будто рядом шагал кто то другой. В окнах сверкали кусочки хрусталя. В конце концов, этот город производил не такое уж плохое впечатление. Только старость, смерть и жалобные стенания по чему-то навсегда ушедшему.
Я пошел на север. Большая гора-остров показалась между зданиями, все еще призрачная над зеркалом воды.
Солнце уже клонилось к западу, рисуя полоски бледно красного цвета на белизне улиц, окутывая дымкой силуэты дальних крыш и стен и скрывая их упадок. Там не было огней, и я не мог судить, обитаемы ли эти высоты. Свет исходил из другого квартала, севернее по берегу: зеленоватое дрожание факелов между городом и морем.
Я остановился и какое-то мгновение смотрел на эти огни. Чтобы добраться до них, потребуется не больше трети часа. К тому времени закат убьет этот день. Но огни выглядели, как зловещее приветствие, как маяк, призывающий меня, как факел, освещающий мне путь на празднество.
Как раз в этот момент что-то коснулось моего мозга, легко, как палец касается шеи. Там, в портике обрушившегося особняка кто-то был, невесомый и тихий, как вечер, опустившийся на торговый город. Этот кто-то, выступивший из своего укрытия, чтобы осмотреть дорогу, оказался девушкой в зеленой накидке. Ее волосы были белые и все в завитках, как у придворной дамы, на ее плече сидел совершенно неподвижный белый котенок. Это видение могло заставить растеряться любого. Когда я взглянул в ее лицо, то увидел, что могу его описать, как почти неестественно миловидное, настолько совершенное, что я мог бы с уверенностью сказать, что никогда не встречал лучше. Правду сказал мой парикмахер, лекторрас богини трудно не заметить. Она не пыталась читать мои мысли. Этот сигнал был просто призывом к общению. Она заговорила.
— Ты Зерван, — сказала она. Мазлек не терял времени даром и успел принести весть о моем появлении сюда. (Котенок зевнул. Его глаза были такие же розовые, как и его узкий язычок. Глаза девушки были белые. Во лбу у нее был такой же зеленый драгоценный камень, как и у Мазлека. Без сомнения, это был один из знаков касты, к которой они все принадлежали, — что-то вроде униформы лекторрас.) — Добро пожаловать в Каиниум, Зерван.
— Благодарю за приглашение.
— Благодарю тебя за твою благодарность, — сказала она, и продолжила, указывая пальцем мимо меня в направлении пляжей. — Вот путь к тому, что ты ищешь.
— А что я ищу?
— Карраказ, по крайней мере, ты часто говорил так.
— Да, говорил. А ты теперь будешь моей провожатой?
— Тебе не нужен провожатый. Иди прямо по этой улице до террасы со ступеньками и спускайся. Старый сад выведет тебя к пляжу. В конце сада, на берегу, горят факелы, как раз напротив горы в море.
Она не попыталась подойти ближе, поэтому я повернулся и последовал в указанном направлении. Все это напоминало атмосферу театра, надуманную и, как я полагаю, управляемую невидимым режиссером. Тем не менее она отлично сочеталась с аурой города и кончиной дня.
Около ста ступенек лестницы странно извивались куда то вниз между обломками колонн. В одном месте мне встретился высохший мраморный фонтан, изображавший девушку, обвитую огромным змеем, — порнографическое произведение искусства взбадривало кровь, несмотря на ледяной холод, окутывавший их жаркую любовь.
Сад расплескивался от ступенек и террасами спускался к пляжу и морю, которое можно было слышать, но нельзя было видеть, потому что вид на восток теперь закрывали высокие деревья, небо окрашивало снег в красноватый цвет. На юго-востоке в просветах между соснами и кедрами сада поднималось несколько башен. До этого я не обращал на них внимания, но вскоре остановился, чтобы рассмотреть их получше. Несомненно, на них лежала такая же печать не от мира человеческого, с чем я столкнулся в Сарвре Лфорн в Эшкореке.
Вершины двух ближайших башен едва виднелись из-за деревьев. Одна была из черного базальта в форме головы лошади со сверкающим, как зеленый сахар, глазом. К востоку от нее стояла другая: маска льва с гривой из позолоченных бронзовых спиц. Дальше к югу застыла чаша цветущей гигантской орхидеи, из раскрытой чашечки которой поднимались четыре позолоченных тычинки — башенки. Там, где был просвет в соснах, одна башня открывалась полностью. Она была сделана в виде поднимающейся змеи с головой ящерицы с мерцающим глазом-окном. На шее змеи виднелся воротник, который несомненно был балконом. Судя по зеленому сиянию, исходящему от него, балкон, вероятно, был выложен нефритом, огромные пластины которого наслаивались друг на друга, как чешуя. Низкое солнце играло на золоте и драгоценных камнях этих башен, придавая им вид чудовищных игрушек.
Пока я разглядывал башни, из тени деревьев за мной вышли двое белых людей, юноша и девушка. Им было по пятнадцать лет, но выглядели они не как обычные подростки. Юноша сказал девушке:
— Это должно быть тот человек по имени Зерван.
Девушка засмеялась и ответила:
— Как он уставился! Мы не привидения, Зерван.
Но при их белизне, в лучах заходящего солнца, отбрасывающего на них красные блики, в темноте, окружающей фантастические драгоценные башни вдали, они выглядели необычнее, чем любое привидение, в которых я никогда не верил.
— Мы осматриваем гробницы, — сказала девушка, — гробницы Потерянной Расы. Не хочешь ли посетить одну из них, мы покажем тебе.
Гробницы? Я верил, что Сгинувшая Раса не умирала. Однако сам мертвый город верил в это: несомненно, было что-то такое, что могло убить их, и, наверняка, в башнях-ящерицах и в башнях-орхидеях лежали белые кости, усыпанные драгоценными камнями, и, возможно, кучи сокровищ на полу. Мне пришло в голову прозаическое объяснение байкам Джари и Ланко о золоте, что росло на деревьях. Без сомнения, в них говорилось об этих самых садах, окружавших гробницы и, возможно, других подобных этим. Но интересно, сколько пиратов осмелилось красть у потерянных людей Каиниума.
— Гробницы для мертвых, — сказал я странным детям передо мной. — Видите ли, я живой.
— Потерянные не умирают, как простые смертные, — сказал юноша. — Каждый живет века, а затем еще больше веков спит. Иногда они просыпаются, поднимаются из гробниц и возвращаются в жизнь.
— Это она вам так сказала, — произнес я, — Карраказ. Источник мудрости.