– То есть ты хочешь сказать, что мы приехали за сотни километров в этот вонючий город просто для того, чтобы вежливо попросить: «Дяденька, отдайте нам бумажки, Христа ради!» Да? Ты именно это хочешь мне сказать?

Он внезапно остановился и в упор уставился на довольно молодого парня, сидевшего в низком кресле. У парня было неприятное худое лицо, бегающий взгляд и наголо выбритая голова. С такой внешностью его могли без проб утвердить на главную роль в каком-нибудь сериале «Отморозки-3».

В комнате находился еще один человек – огромный «шкаф» с тем безразличным взглядом, который появляется только на «грязной» работе. Он неподвижно сидел на кожаном диване и никак не выражал своего отношения к происходящему. Атмосфера в комнате между тем накалялась.

– Что ты мне тут лопочешь: не хочет разговаривать! Отказывается встречаться! Бросает трубку! Еще скажи, что он грозился в милицию обратиться. Придурок! Зачем вообще тебя послали этим заниматься? Тебе только ларьки громить да школьниц в подъездах пугать!

Высокий достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Потом подошел к журнальному столику, взял бутылку минеральной воды и долго пил. Все это время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь угрюмым жужжанием мух, атакующих окна. После короткой передышки экзекуция возобновилась:

– Тебя подняли, дело доверили. А ты – ты же все завалил. Не можешь поговорить с человеком серьезно, убедить его так, чтобы он принял твое предложение; вали сшибать мелочь у метро, а в серьезные дела не лезь!

Молодой человек молчал и внимательно выслушивал оскорбления – видимо, в данном случае это была единственно возможная тактика.

Наконец высокий стал выдыхаться.

– Чего молчишь, дятел? Стукни уже своей пустой башкой по дереву! Как ситуацию исправлять думаешь?

Бритый, почувствовав, что гроза миновала, поерзал в кресле и неожиданно высоким голосом запричитал:

– Да что вы, я за дело готов жизнь положить. Я не все успел до вашего приезда организовать. Это пока разведка была – как он отреагирует на новое предложение. Н у, и вообще на наше появление в Чисторецке. Это он в Москве заартачился, а здесь у нас серьезного разговора еще и не было – на завтра планировал. Край – на послезавтра. Я знаю, как сделать, не сомневайтесь – все нам отдаст, падаль!

– А дружбаны его, наследники всякие? – успокаиваясь, спросил высокий.

– Этих вообще спрашивать не будем, – зло ухмыльнулся бритый. – Пусть он сам с ними договаривается. А не договорится – мы их немного поучим, чтобы сговорчивее были. Они – не проблема.

– Ты не очень зубы скаль! – вновь завелся высокий. – У тебя каждая следующая минута – проблема. Думай, как решить задачу, и думай быстро – у тебя есть дней пять. Максимум – неделя. Я останусь здесь, проконтролирую. Не справишься – отправлю вокзальные сортиры чистить, понял?

– Все сделаем, – подобострастно отозвался молодой человек. – Не сомневайтесь! Не справлюсь – можете стрелять. Антоха, скажи! – впервые обратился он к сидевшему на диване «шкафу».

Тот издал короткое ворчание.

– Ты Антоху попусту не дергай, – запыхтел высокий, – он свое дело знает и где надо тебя поддержит. Ты предложение сформулируй правильно, чтобы отказа больше не было, понял?

Бритый в ответ лишь подобострастно закивал головой.

* * *

Лайме пришлось приложить некоторые усилия, чтобы обнаружить Мельченко, который ворковал с какими-то дамами в фойе Летнего театра. Дамы были празднично наряжены и кокетливо позвякивали браслетами, сережками и бусами. Над ними стоял ядерный гриб парфюма, от которого у проходящей мимо Лаймы едва не склеилось дыхательное горло.

Мельченко явно собирался уходить, и командиру группы «У» пришлось признать, что, связавшись с японцами, она допустила тактическую ошибку. Ученый-химик наверняка на машине, а она-то без колес! Какая же получится слежка? Телефон местной фирмы такси уже был занесен в ее телефонную книжку, но вызвать машину она вряд ли успеет.

Однако Григорий Борисович отправился в институт пешком. Лайма хорошо его понимала – погода была чудесной, солнце заливало мир ярким светом, в буйной зелени бульваров щебетало, стрекотало и каркало все, что имело голос. Лайма двинулась вслед за Мельченко, держась на приличном расстоянии, но не теряя из виду его плотную фигуру.

Ученый шел бодро, закинув пиджак на плечо, и глазел по сторонам. Без сомнения, он направлялся в сторону института. На всякий случай Лайма позвонила в таксопарк и вызвала машину к институтской стоянке. При этом настроение у нее капитально испортилось. Вот сейчас они достигнут КПП, Мельченко скроется внутри, и ее слежка ничем не закончится. День пройдет впустую. Что она будет делать дальше? Отсутствие четко поставленной задачи страшно ее раздражало. «Побродите по городу, засветитесь на фестивале, оглядитесь по сторонам, – говорил Тагиров. – Держите ушки на макушке».

Чтобы не умереть со скуки, Лайма вообразила себя Эркюлем Пуаро и даже подкрутила воображаемые усы. Ни одна деталь не укроется от нее! Когда Мельченко достал что-то из кармана брюк и выбросил в урну, Лайма, воровато озираясь, сунула туда нос. Фантик от конфеты! «Гастингс, этот тип ест батончики «Золотой орешек», – констатировала она. – Он носит их в карманах делового костюма. Это означает, что у него повышенный холестерин и не все в порядке с печенью. Помимо всего прочего, его невестка работает на кондитерской фабрике».

Развлекаясь подобным образом, Лайма «довела» Мельченко до территории института и остановилась неподалеку, делая вид, что копается в сумочке в поисках какой-то нужной вещи. Задержалась она не напрасно. Неподалеку от входа со шлагбаумом Мельченко столкнулся с женщиной в строгом костюме. Женщина только что покинула здание и деловой походкой шла ему навстречу. Поравнявшись с ней, Григорий Борисович остановился и наклонил голову. Женщина сделала то же самое. Иными словами, они вежливо раскланялись и разошлись. Тем не менее у «Эркюля Пуаро» при виде этой сцены захватило дух.

В самую последнюю минуту рука Мельченко встретилась с рукой дамы. Причем таким образом, как будто один что-то незаметно передал другому. «Ого! – подумала Лайма. – А здесь, возможно, есть кое-что интересненькое». И поскольку за Мельченко следить не было уже никакой возможности, она решила переключиться на даму. Тем более что на автомобильную стоянку как раз зарулила машина с шашечками на боку и могучей антенной на крыше. Судя по всему, заказанное Лаймой такси. Она торопливо двинулась к нему, следя за новым объектом с огромным интересом.

На вид даме было лет пятьдесят. Строгая юбка по колено открывала полные ноги с узкими лодыжками. Лицо было круглым, обаятельным. Макияж в натуральных тонах. Соболиные брови и решительные глаза Лайме понравились. Темные волосы женщина зачесывала назад и собирала в низкий тяжелый пучок, такой плотный, что из него до сих пор не выбился ни один волосок. Когда она садилась в машину, Лайма обратила внимание, что туфли женщина носит такие же, как и она сама, – удобные, на невысоком устойчивом каблуке.