— Но у нас есть и достоинства, — предупредил Чуприянов, минуту назад потребовавший, чтобы Лайма называла его Димой.
— Что скажете, Лайма? — ехидно спросил Анисимов. — Кто из них прав?
— Оба, — ответила она. — Дело в том, что у мужчин столько недостатков, что часть из них им приходится выдавать за достоинства.
— Отлично сказано! — похвалила Саша, подняв очередной бокал, который мужчины услужливо наполняли шампанским — снова и снова. — Я заметила странную закономерность — чем хуже относишься к кавалеру, тем болыце он в тебе заинтересован. — Она погрозила пальчиком Гракову: — Вас нельзя баловать!
— А мне это кажется неправильным, — возразила Венера. — Мужчине постоянно нужно говорить, какой он сильный и умный. Только тогда он оценит вас по достоинству.
— Браво! — крикнул Дюнин и ловко опрокинул под клюв рюмку водки.
— Вы плохо разбираетесь в мужской психологии, — немедленно возразила Лайма. — Если постоянно говорить мужчине, что он сильный и умный, он придет к выводу, что вы слабая и глупая. Вас-то он точно не оценит. По-настоящему мужчины ценят только личные бытовые удобства.
— Как вы нас! — укоризненно покачал головой Граков. В его глазах блеснуло странное выражение — азарт, может быть?
Лайма покраснела. На самом деле она вела спор только с Анисимовым и, высказываясь, старалась уколоть именно его. О других присутствующих тут же представителях сильного пола она как-то вообще не думала.
Ее противник стоял напротив подбоченясь и ухмылялся.
— Давайте поговорим о чем-нибудь… — начала было Леночка, которая, как заметила Лайма, постоянно следила за выражением лица собственного мужа. Стоило ему нахмуриться, как она мгновенно кидалась в бой, всеми силами стараясь изменить ситуацию. А когда на его птичьем лице появлялось удовлетворение, мгновенно успокаивалась. Лайма содрогалась от таких отношений, называя их «игрой в одни ворота».
— И как вы вообще ухитрились выйти замуж? — продолжал упорствовать Анисимов, наступая на Лайму.
— По любви, — коротко ответила она.
— Не верю! Вы просто однажды решили, что вам пора выйти замуж — и вышли!
Лайма спокойно допила свое вино и рассудительно заметила;
— Желание выйти замуж во что бы то ни стало — такой же атавизм, как хвост у прямоходящих. Скоро оно отомрет окончательно, и тогда женщина в фате будет такой же редкостью, как двухголовая курица.
Ей хотелось, чтобы Анисимов взвился подобно заарканенному мустангу. И чтобы эта дурацкая ухмылочка слетела с его физиономии раз и навсегда;
— Антон, налейте Саше еще шампанского, — велел Граков. Вероятно, рассчитывал лишить Анисимова возможности задираться.
— А я ведь где-то видел этого вашего немца, — неожиданно сказал Дюнин, показав большим пальцем себе за спину. — Его лицо мне сразу показалось знакомым. Я его точно видел.
— Не может быть! — искренне изумился Граков. — Где же вы его видели? Он ни разу не был в России, это я точно знаю.
— Он видел его по телевизору, — сказала Леночка, торопливо протиснувшись поближе к мужу. И еще раз повторила, словно разговаривала с глупенькими: — По телевизору!
— Не думаю, что Гюнтера снимало наше телевидение, — не согласился Граков. — Может быть, он и мелькнул в каком-то репортаже, но… Нет, Коля, ты ошибаешься.
— Но у меня хорошая зрительная память, я же дизайнер! — пожал плечами Дюнин. — Я обязательно вспомню. Подумаю и вспомню.
Лайма поежилась. В детективах после таких заявлений героя наутро находят мертвым. Он вспомнит! Лучше бы молчал себе в тряпочку. Хотя какое значение может иметь этот немец? И то, что Дюнин его где-то видел? Ну, видел, и что с того? Лайма сделала «заметку на полях». Дать Корнееву задание узнать все, что можно, о немце. Как бишь его? Гюнтер Браун.
— Нет, помилуйте, это же мой напарник. Он мне почти что брат, — возбужденно продолжал хозяин дома. — Может быть, вы бывали в Германии?
— Господи, боже мой! — плачущим голосом протянула Леночка, которой не нравился их диалог. — Какая разница? Коля, — обратилась она к мужу, — ну, какая разница? Расскажи лучше о той напольной вазе, которую ты за бесценок купил на рынке в Париже.
— Вы тащили из Парижа напольную вазу? — изумился Остряков, самый сдержанный из всех гостей.
Лайма давно заметила, что спокойнее и благожелательнее всех ведут себя равнодушные люди.
— А что? — поспешно сказала Леночка. — Я недавно узнала, что через границу можно возить целые тонны — только плати, и все.
— Тонны чего? — хмыкнул Чуприянов. — Напольных ваз?
— Лайма, а зачем вы обесцвечиваете волосы? — громко и как-то очень нахально спросил Анисимов.
— Он с нее глаз не сводит, — хохотнула Саша. — Не знает, с какого бока подкатиться.
— Я не обесцвечиваю, — неожиданно для себя оскорбилась Лайма. — Это мой натуральный цвет.
— Натуральные блондинки водятся только в Швеции, — возразил Анисимов безапелляционным тоном.
И тут Чуприянов, который весь вечер вроде как ухаживал за Лаймой, наконец не выдержал.
— Да чего ты к ней привязался?! — возмутился он и толкнул Анисимова ладонью в грудь. — Отвали, и все.
Анисимов мгновенно дал сдачи — стукнул бизнесмена по руке.
— Антон! — резко одернул его Граков.
Но было поздно. Чуприянов сжал кулачище, размахнулся, выбросил руку вперед и ударил Анисимова точно по скуле. Того отбросило назад, но он устоял на ногах и, сжав зубы, ястребом налетел на противника.
— Вы спятили! — закричала Саша, хохоча от удовольствия. Она обожала наблюдать за тем, как мужчины меряются силами.
Несмотря на то что Лайма прогнозировала драку, она внезапно растерялась, как неопытная девица, попавшая в бордель. Представить себе невозможно, что в такой изысканной обстановке мужчины могут действовать так пошло!
— Идите сюда, — потянул ее за руку Остряков. — А то и вам заодно достанется. Поглядите, как они распалились! Сейчас что-нибудь разобьют.
Драчуны очень быстро выполнили это пожелание и завалили стол. Анисимов изо всех сил толкнул на него Чуприянова, тот упал спиной на скатерть, потащив противника за собой. Вместе со всем фуршетным великолепием оба полетели вверх тормашками. Вокруг них грохотали тарелки и звенело стекло. Столовые приборы, яростно лязгая, скакали по полу.
После этого фарфорово-хрустального фейерверка драка очень быстро прекратилась. Вернее, ее прекратили. Граков схватил Анисимова сзади, сжав его, словно железными клещами, и не давая вырваться. А Дюнин бросился утихомиривать Чуприянова. Тот угомониться не пожелал, и теперь они с Дюниным ходили, обнявшись, как будто танцевали какой-то смешней танец.