Холод опять болезненно глубоко вздохнул.
– Я – воин сидхе.
Репортеры ждали продолжения, но я знала, что продолжения не будет. По мнению Холода, то, что он сказал, объясняло все. Он получил всего лишь сквозную пулевую рану из обычного стрелкового оружия. Чтобы остановить воина-сидхе, нужно гораздо больше.
Я спрятала улыбку и наклонилась к микрофону, чтобы изложить это прессе, но тут пот на спине стража вдруг перестал быть теплым и мокрым. Словно струйка холодного воздуха пробежала по его телу. Холодного настолько, что я от неожиданности отдернула руку.
Взглянув на его большую ладонь на столе, я увидела то, чего боялась. От пальцев расползалась белая каемка инея. Слава Богине, что скатерть на столе белая – только поэтому никто еще ничего не заметил. Может, кто-нибудь углядит позже, когда станут просматривать отснятый метраж, но с этим я уже ничего не могла поделать. Мне было о чем беспокоиться и без таких дальних хлопот. В какой-то мере случившееся было моей виной. Я нечаянно снабдила Холода силой, которой он прежде не обладал. Сила – это благословение Богини, но с новой силой приходят новые соблазны и новая ответственность.
Вынув руку из-под пиджака Холода, я накрыла ладонью его руку, одновременно обратившись к удивленно переговаривающимся репортерам. Я ожидала, что рука стража окажется такой же холодной, как струйка силы, бежавшая по его спине, но рука, к моему удивлению, была гораздо теплее.
– Сидхе исцеляются почти от всех ран, – напомнила я.
Иней расползался дальше. Край морозного пятна коснулся микрофона и пополз вверх. Микрофон затрещал, и я сжала руку Холода. Только теперь он заметил, что натворил его страх. Да я и так знала, что это он не нарочно. Он сжал руку в кулак, но моя ладонь осталась у него на руке, наши пальцы переплелись. Я не хотела, чтобы кто-то заметил иней до того, как он растает.
Я повернулась к Холоду лицом, и он посмотрел на меня. В его радужках падал снег, словно в рождественских стеклянных игрушках. Я наклонилась и поцеловала его. Поцелуй оказался для него неожиданностью – ведь он слышал предостережение королевы насчет фаворитизма, – но Андаис простит меня, если мне удастся заставить ее выслушать мои объяснения. Она бы сделала то же самое, а то и похлеще, лишь бы отвлечь прессу от нечаянного проявления магии.
Мы всего лишь целомудренно соприкоснулись губами, потому что Холод чувствовал себя неловко в присутствии всех этих чужих людей. Кроме того, моя красная помада размазалась бы на манер клоунского грима, решись мы на глубокий поцелуй. Сквозь сомкнутые веки вспышки камер казались оранжевыми.
Я отстранилась первой. Глаза Холода еще были закрыты, губы расслаблены, почти приоткрыты. Он моргнул. Вид у него был ошарашенный, может – из-за вспышек, может – из-за поцелуя. Хотя – Богиня знает – я целовала его и прежде, и гораздо... ощутимей. Неужели мой поцелуй все еще значит для него так много, хотя мы целовались уже столько раз, что и не сосчитать?
Его взгляд говорил "Да" так ясно, как не могли бы сказать никакие слова.
Фотографы бросились ближе к столу и остановились только у линии стражей. Они снимали мое лицо и лицо Холода. Иней растаял, пока мы целовались, оставив только едва заметные влажные пятна на белой ткани вокруг наших рук. Мы скрыли волшебство, зато продемонстрировали лицо Холода всему миру. Что нужно сделать, когда мужчина показывает всему миру, как на него действует ваш поцелуй? Правильно, поцеловать его еще раз. Что я и сделала, уже не заботясь ни о клоунском гриме, ни о приказе королевы. Я просто хотела видеть такое выражение у него на лице, когда мы целуемся. Всегда и везде.
Мы с Холодом оба перемазались в красной помаде, но мы сидхе, и гламор – одна из самых мелких наших способностей. Чуточку концентрации – и моя помада приобрела вид только что нанесенной, хоть я и чувствовала, что она размазана по подбородку. Я набросила магию и на лицо Холода, чтобы он выглядел нормально, а не так, словно дорвался до горшка с красной краской и окунулся в него лицом.
Вообще-то использовать магию против прессы – незаконно. Верховный суд объявил, что это противоречит первой поправке – свобода слова и все такое. Но нам позволялось использовать немножко волшебства для себя, в косметических целях. В конце концов, чем это отличается от макияжа и пластических операций, к которым прибегают знаменитости? Вспомнив про секреты кинозвезд, суд мудро решил не трогать это осиное гнездо.
Я бы могла с самого начала воспользоваться гламором вместо косметики, но это требовало концентрации, а мне хотелось сохранить все свои умственные способности для общения с прессой. Кроме того, в случае нового покушения на меня гламор не устоял бы. У королевы хватило тщеславия и мелочности, чтобы подумать об этом и приказать мне воспользоваться косметикой – на всякий случай. Видимо, чтобы на мой труп было приятно взглянуть. А может, я слишком цинична. Может, она просто не доверяла моим способностям в плане гламора. Кто знает?
Я сказала Холоду, что с него достаточно вопросов на сегодня, и тут же репортеры налетели на него, как пираньи: "Холод, Холод..." Нашлись даже такие, кто выкрикнул вопросики в стиле "Как она в постели?.. Сколько раз в неделю вам удается ее трахнуть?". Люблю таблоиды. Особенно кое-какие из европейских. По сравнению с ними американские "желтые" листки кажутся попросту застенчивыми.
Подобные грубые вопросы мы оставили без внимания. Холод снова занял свой пост у стены. Я чувствовала окружавшее его слабое волшебство. Если он отойдет подальше, гламор развеется, но на таком расстоянии я могла удерживать чары. Не вечно, но достаточно долго, чтобы мы успели развязаться с этим бардаком.
Мэдлин выбрала одно из уважаемых изданий, "Чикаго трибюн", но вопрос заставил меня пожалеть, что она не обратилась к таблоидам.
– Мой вопрос состоит из двух частей, Мередит... Вы позволите?
Репортер был так любезен, что мне стоило сразу заподозрить неладное.
Мэдлин взглянула на меня, и я кивнула. Он спросил:
– Если сидхе могут залечить практически любую рану, почему ваша рука не исцелилась?
– Я не чистокровная сидхе, так что выздоравливаю медленней, почти как люди.
– Да, вы частично человек и частично брауни [3] , это известно. Но правда ли в таком случае, что некоторые знатные сидхе Неблагого Двора считают, будто в вас недостаточно крови сидхе, чтобы править ими? И даже если вы взойдете на трон, они не признают вас королевой?