Река повернула, и что-то изменилось в ее спо­койном течении. Митька расслышал журчание, как будто вода обтекала какое-то препятствие. Стоя на корме, он из-за палатки не видел, что там у плота под самым носом. Привстал на цыпочки...

И полетел кувырком!

Глава XXVI. НЕДОЛГАЯ РАЗВЕДКА

Приятно быть умным и предусмотри­тельным. Особенно если то, что ты предусмотрел, случается на самом де­ле и можно сказать себе: «Как же я был прав, когда сделал так, а не по-другому». Например, не лег спать и теперь могу спасти от пожара плот.

А плот загорался. От удара, сбившего Митьку с ног, рассыпался костер; на бревнах дымили уголь­ки, а кое-где уже вспыхнули натеки смолы. Хоро­шо, что не нужно было бежать за водой. Блинков-младший залил пожар из чайника.

Плот необъяснимым образом стоял метрах в пяти от берега. Под темной водой не было видно дна.

Блинков-младший потыкал в воду доской — глубоко. Лег на бревна и пошарил под плотом. Ни­чего. Течение с плеском напирало на бревна, пыта­ясь сдвинуть плот с места, но не тут-то было! Как в сказке. Сейчас вынырнет морской царь и потребу­ет дань золотом и невольницами.

Свесившись с плота, Митька сунул голову в во­ду и открыл глаза.

На светлом дне ясно различалась тень плота и цепочкой уходящие к берегу сваи. Судя по всему, когда-то их вбивали частоколом, одну к одной. Те­перь сваи торчали вразнобой, как старушечьи зу­бы. Некоторые сломались и лежали на дне, другие не доходили до поверхности воды сантиметров на двадцать. Плот засел сразу на две и держался креп­ко, как стол на ножках. На фиг предусмотритель­ность! Надо было спать, а не к берегу грести. Про­плыл бы мимо и не заметил.

Блинков-младший вынул голову из воды, утер­ся ладонью и стал думать. Подводному сооруже­нию сто лет в обед, это ясно. Сломанные сваи так долго пробыли в воде, что не всплывают. Такое гнилье скорее всего и подрубать не надо: побегать вдвоем с Линой по плоту, расшатать его своим ве­сом, и сваи упадут. Но это успеется, а пока надо сходить на разведку. Сваи напоминали запруду во­дяной мельницы, значит, поблизости могла быть деревня. Водяная мельница давно никому не нуж­на, вот ее и забросили, а деревня стоит.

Митька подложил в костер несколько толстых полешков, сунул за пояс топор и как был, в одежде, сполз в воду. Будем считать это стиркой. Но, конечно, надо потом постирать как следует.

У плота было «с ручками», но через два энергичных гребка Блинков-младший нащупал под гами дно и побрел.

Берег не особенно отличался от того, на кото­ром они с Линой провели ночь: полоса камней, за-. росли осины и на пригорке сосны. Не успев еще выйти из воды, Митька заметил первый обнадежи­вающий признак: сломанную ветку.

Натоптанной тропинки человек или зверь не ос­тавил, значит, бывал здесь нечасто. Тем не менее он проломил в кустах такой тоннель, что сбиться с пути было невозможно. Идя за ним, Блинков-младший скоро нашел комок земли с одной ровной, как будто выглаженной стороной. Комок упал явно не со звериной лапы, а из-под каблука.

Митька обрадовался и сам не заметил, как взле­тел на пригорок. Тут осиновые заросли кончились и пошла тайга с подстилкой из палой хвои, на ко­торой следы не читались.

Еще недолго Митька поднимался по пригорку, не встречая никаких человеческих примет. Потом сел и прислушался, не аукнется ли кто-то, не зата­рахтит ли мотор. Он успел привыкнуть к таежным шумам, и скрип качающихся от ветра сосновых стволов, шелест хвои и треск птичьих крыльев ка­зались тишиной.

Ни одного постороннего звука Митька не услы­шал. Деревня могла быть и в десяти километрах, и в нескольких сотнях метров. С той же вероятнос­тью ее могло не быть вовсе.

Он стал спускаться к берегу, и скоро за соснами показался знакомый изгиб реки. Вот сваи — сверху они виднелись как цепочка черных следов на воде. Вот и плот уплывает, бодро дымя костерком...

До Митьки не сразу дошел этот прискорбный факт. Сначала ему показалось, что плот стоит на месте, а он, Митька, идет, деревья мелькают и по­лучается обман зрения. Он остановился и целую минуту смотрел, как плот скрывается за стволом дерева и показывается с другой стороны. Нет, все-таки уплывает. А Лина спит. А Дмитрий Олегович Блинков-младший стоит и смотрит.

Сгоряча Митька бросился к берегу, но быстро сообразил, что догонять плот вплавь в одежде и с топором за поясом будет долгим и трудным подви­гом идиота. И ломиться по прибрежным зарослям не нужно, а нужно здесь, на пригорке, обогнать плот и тогда уже спуститься к реке. Он побежал, поглядывая на мелькающий за деревьями плот.

Оступился, успел подумать, что надо смотреть под ноги...

И стал проваливаться в темноту.

Глава XXVII. ЧЕГО БОЯЛСЯ ПОКОЙНИК

В ямё воняло смертью. Блинков-младший лежал вниз лицом на колючей шкуре, сжимая в кулаках обломки корней или веток — цеплялся, когда падал. Он от­бросил эти не спасшие его палки и оперся руками, чтобы встать. Пальцы провалились в склизкое. Митька понял, что шкура не сама по себе, а какой-то дохлый зверь. Стараясь не думать, что там под ней склизкое, он перекатился на спину.

Высоко над ним голубел клочок задымленного неба, перечеркнутый сосновыми лапами. До края ямы было метров десять. Причудливо складывает­ся судьба. Если бы сюда не свалился зверь, то Мить­ка упал бы на голую землю и переломал себе ноги. А так зверь смягчил удар.

Митька опустил глаза... И заорал от ужаса!

Две головы смотрели на него пустыми глазни­цами. Одна — оленья с ветвистыми рогами и боль­шими желтыми резцами, торчащими из-под полу­сгнивших губ. Вторая голова когда-то была чело­веческой. От нее остался только череп, одетый в остатки шапки-треуха с завязанными на подбород­ке тесемками.

Ирка любит говорить, что Блинкову-младшему не хватает воображения. Наверное, это его и спас­ло. Потому что человек с развитым воображением на Митькином месте стал бы представлять, как этот, в шапке, упал в яму. Как сначала он думал: «Ничего, выберусь!» Как день за днем перепробовал все способы, пока не ослаб. И как он умирал, видя свободу, слыша свободу, вдыхая таежные за­пахи свободы и, наверное, плача от бессилия. Тут бы человек с развитым воображением и спятил с ума. А Митька поорал, поорал и стал замечать очень интересные подробности. Например, что головы насажены на воткнутые в землю палки. И что в зубах у человеческой нестарый окурок.

Это был тот случай, когда сыщику не нужны сложные анализы и заключения экспертов-крими­налистов, чтобы понять, кто оставил след. Пре­ступника он узнает по почерку.

Блинков-младший встал с оленьей туши, под­няв рой зеленых мясных мух. Растревоженная гниль завоняла еще сильнее. Задержав дыхание, он поискал следы. Так и есть: и каблук с подков­кой сзади здесь отпечатался, и каблук с подковкой наискось побывал. В яму зачем-то лазили оба уго­ловника. Это придавало делу неожиданный обо­рот. Как ни хотелось Митьке поскорее зарыть па­хучего оленя, пришлось внимательно, по часовой стрелке, осматривать место происшествия.