— Кто вас так? — спросил Джо, всей кожей ощущая, как близко стоит за спиной тот парень. Он почти ожидал, что женщина рассмеется ему в лицо.
— Никто, — отрезала она.
— Хотел бы я знать, — процедил ему в спину хозяин, — что дает вам право вламываться в чужой дом, когда заблагорассудится?
Хеннесси обернулся к нему и чуть приоткрыл полы черной спортивной куртки, чтобы стала видна кобура.
— А вот что, — сказал он.
Парень поспешно отступил. Джо не ошибся, на такого человека пистолет должен был произвести впечатление. Ему повезло, что Бог не обделил его ростом, потому что в этом доме явно уважали только силу.
— Так что с вами случилось? — снова спросил Хеннесси женщину.
— Я ударилась. О плиту.
— Угу, — кивнул Джо. — Плита как раз у вас на уровне глаз.
Женщина упорно смотрела мимо него.
— Я должен осмотреть весь дом, — заявил Хеннесси мужчине.
— Ни хрена себе! — возмутился тот, — Это мой дом!
Джо вернулся в столовую и через гостиную прошел в коридор. Расположение комнат он знал наизусть, поскольку дом был точной копией его собственного, так что спрашивать, где комнаты детей, ему не пришлось. Он приоткрыл дверь в первую из них и посветил в щель фонариком. В кроватке с мягкой игрушкой в обнимку спал малыш. На полу валялись игрушки вперемешку с мусором, в углу были свалены грязные подгузники. Хеннесси поспешно закрыл дверь. Он терпеть не мог встревать в семейные ссоры, это было дело глубоко личное, касающееся только мужа с женой.
В гостиной парень включил телевизор. Был вечер субботы, и родной сын Хеннесси, Стиви, сейчас, наверное, дома смотрел тот же самый канал. Показывали вестерн, «Золотое дно». Джо застыл на пороге ванной. На полотенце, брошенном на край ванны, темнели пятна крови. Наверное, когда Соренсон с Бруэром приехали, жена приводила в порядок лицо и промокала разбитую губу. Хеннесси сказал себе, что должен обращать внимание только на пятна крови, а грязная ванна и унитаз его не касаются, и глупо недоумевать, какой никудышной хозяйкой надо быть, чтобы запустить собственный дом до такой степени. Однако он обязан был осмотреть спальню, так что волей-неволей увидел и неопрятную мятую постель, и кучу грязного белья на полу, в том самом углу, где у них с Эллен стоял сосновый комод. Хеннесси прошел в самую дальнюю комнату, дома у них там спала его трехлетняя дочь Сюзанна. Он даже не сразу осознал, что так разительно отличало эту комнату от остального дома. В ней был порядок. Игрушки оказались разложены по коробкам, а стены украшали аккуратно вырезанные из журналов и приколотые кнопками фотографии диких животных, лошадей и собак. Посветив фонариком по углам комнаты, Джо увидел маленькую девочку лет семи-восьми, лежавшую под ветхим одеялом.
— Черт побери, — донеслись до него из гостиной слова хозяина, — Этот придурок что, всю ночь здесь торчать собирается?
У малышки, которая поддерживала в своей комнате такой порядок, отлично получалось притворяться спящей, во всяком случае, куда лучше, чем у детей самого Хеннесси, когда он вечером заглядывал к ним в комнаты. Но в тот самый миг, когда он уже вполне мог бы решить, что она спит, до него донеслось ее учащенное дыхание. Не будь у него своих детей, возможно, ей удалось бы его провести, но дети у него были. Он подошел к кроватке и присел на корточки.
— Ты видела, что случилось? — шепотом спросил он.
— Ничего, — прошептала малышка в ответ, и Хеннесси понял, что она все видела.
— Кто-то плохо поступил? — предположил он.
Девочка помотала головой и поглубже спряталась в одеяло.
— У тебя очень красивая комната, — заметил Хеннесси, — Мне понравились картинки на стенах. Моя дочка тоже обожает лошадей.
Он почувствовал, что ему удалось завоевать ее доверие, это оказалось так просто, что у него защипало в носу. Малышка приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его.
— Моя дочка любит таких желтых лошадей, с белыми гривами, — продолжал Хеннесси.
— Они называются пегие, — уточнила девочка.
— Он обижает тебя?
— Только ее.
Хеннесси поймал себя на том, что держит руку за пазухой, поближе к пистолету.
— А у вашей дочки есть лошадь? — спросила девочка.
— У нас точно такой же двор, как у вас. Лошадь там не поместится.
— A-а, — разочарованно протянула девочка, — Знаете что? Тогда можете отвезти ее куда-нибудь покататься. Ей понравится.
Дверь неожиданно распахнулась, но девочка оказалась проворней. Она плюхнулась на подушку, закрыла глаза, и дыхание ее стало ровным, как у спящей. На пороге стояла ее мать, сейчас, когда свет в коридоре бил ей в спину, синяки на ногах были не видны. Хозяйка выглядела как самая обычная женщина, молодая и красивая, которая просто не успела причесаться.
— Не вздумайте разбудить мою дочку, — со злобой бросила она.
Хеннесси поднялся, в коленках у него что-то хрустнуло. Он подошел к женщине и, стараясь говорить деловитым тоном, как будто каждый день вот так врывался в чужую жизнь, произнес:
— Можете прямо сейчас выдвинуть против него обвинения.
— Не дождетесь, — фыркнула женщина.
— Я могу выдворить его из дома.
— Да неужели? — прошептала женщина, — А потом будете всю оставшуюся жизнь сидеть у меня на крыльце, чтобы он не вернулся? Так и будете дальше нас пасти?
Хеннесси чувствовал себя дураком. Он знал, что девочка сейчас внимательно его слушает. Что он предлагал этим людям?
— Вы можете получить предписание суда.
— Послушайте, — сказала женщина, — Я не понимаю, о чем вы.
— Ладно, — ответил Хеннесси. Бог ты мой, как быстро он согласился. Он вытащил визитку, такую новенькую, что от нее до сих пор пахло типографской краской, и протянул женщине — Если передумаете, можете звонить в любое время.
Женщина снова фыркнула, как будто он был сумасшедшим, и отмахнулась от визитки. Хеннесси вышел из комнаты следом за ней, но перед этим украдкой сунул картонный прямоугольник девочке под матрас. Папаша сидел в гостиной, делая вид, будто смотрит «Золотое дно» и ему вообще решительно на все наплевать, но Хеннесси видел, что тот ждет. Увидев, что полицейский ничего не нашел, он неторопливо поднялся с дивана и ухмыльнулся:
— Передай моим соседям, пусть катятся к чертовой матери.
Больше всего Хеннесси сейчас хотелось оказаться за порогом.
— Это мой дом, понял? — не унимался парень.
— Понял, — ответил Хеннесси, — Но если ты не угомонишься, я вернусь. Заруби себе на носу.
Джо завел двигатель и уехал не оглядываясь. Он направился прямиком к закусочной на Харвейском шоссе, но еда не шла в горло, он даже кофе не мог проглотить. Из головы у него не выходил тот дом, внешне ничем не отличавшийся от прочих. Даже с закрытыми глазами он вполне мог бы найти топливный котел в подвале. По внешнему виду никто ничего бы даже не заподозрил, и Хеннесси задался вопросом, что на самом деле скрывается за стенами соседских домов, которые он видел каждый день на протяжении этих шести лет. Его замутило. У него было такое ощущение, как будто он сам избил ту несчастную женщину: он знал, что ее избили, но без заявления ему оставалось только уехать несолоно хлебавши. А самое поганое было то, что он уехал с облегчением. И именно поэтому теперь, неделю спустя, Джо стоял на дорожке перед домом на рассвете, дожидаясь молочника.