На этот раз она грубо притянула меня к себе, словно хотела как можно скорее покончить с формальностями.
Я подняла левую руку – ту, что со свежей раной, – как будто собираясь тронуть ее за лицо, но она схватила меня за запястье и остановила. Больно мне не было вообще-то, но я все равно застонала.
Глаза у нее чуть расширились, и она надавила сильней.
Я поощрила ее еще одним стоном.
Я видела, как скачет жилка у нее на шее. Ей нравились мои стоны. Так нравились, что она зарылась пальцами в рану, и следующий стон был неподдельный.
Задыхаясь, я выговорила: "Ты делаешь мне больно", и я не притворялась.
Минивер рывком притянула меня к себе, заломив мне руку за спину и продолжая рыться в ране. А потом дернула руку вверх, словно хотела вырвать ее из сустава.
Я вскрикнула, и глаза у нее стали совсем бешеными. Она вцепилась другой рукой в окровавленные космы у меня на затылке. Она рычала, и я видела наяву, как она борется с собой, видела боевое безумие в ее глазах – в сантиметрах от меня. Если я рассчитала неверно, я умру, и смерть будет медленной и очень болезненной. При этой мысли страх бросился мне в лицо, загрохотал пульсом в висках. Я не пыталась его побороть, и Минивер словно его унюхала, унюхала мой страх, и ей это понравилось.
Ее губы плавали над моими, на волосок от соприкосновения, от скрепления клятвы. Она опять рванула меня за руку, и я заорала. Звук, который у нее вырвался, был похож на смех, но со смехом никак не был связан. Я такого в жизни не слышала. Если б я услышала этот звук в ночной тиши, я бы испугалась до чертиков.
Она прошептала мне прямо в губы:
– Кричи, кричи, пока я стану пить твою кровь. Кричи, и тогда это будет не больно.
Я помедлила секунду, не могла понять, что лучше – поддаться и закричать или заставить ее сперва потрудиться. Минивер решила за меня. Она прижалась губами мне ко рту, и раз я не кричала, она заставила меня это сделать.
Она дернула меня за руку опять, вырвав стон, но стон ее не устраивал. Не было никакого знака, даже касания магии – мою левую руку просто вдруг пронзили ножи, пять лезвий разом воткнулись в плоть и кости.
Я заорала, как она и добивалась, и кричала, кричала и кричала, с зажатым ею ртом, обездвиженная ее хваткой. Она пила мои вопли, как пила мою кровь, и мне пришлось защищаться.
Боль и страх стали силой. Я не подумала – истеки кровью, я подумала – умри! Горло у нее взорвалось фонтаном крови, и мы обе ею захлебнулись.
Я думала, она меня отпустит, но она не ослабила хватку. Рука прочно держала меня за волосы, и стоило Минивер призвать свою силу, мне пришел бы конец. Я сосредоточилась на ране у нее на запястье, и она попыталась вскрикнуть – с ее-то перерезанной глоткой. Рука убралась от моей головы, кисть болталась, почти отрезанная от предплечья. Голод в глазах пропал, там теперь были только шок, и ужас, и страх, который перед смертью могут испытывать только бессмертные. Страх, удивление и непонимание – когда они начинают чувствовать хватку смерти.
Она отшвырнула меня прочь, и я не успела подставить здоровую руку. Та рука, за которую она дергала, была бесполезна: она и онемела, и жутко болела одновременно. Плечо я не чувствовала и смутно понимала, что, может, это и к лучшему.
Пару секунд я лежала на полу, пытаясь понять, смогу ли двигаться. Но она пошла на меня, пытаясь приспособить оторванную руку на место, словно без кисти не могла воспользоваться рукой власти. Надо было что-то делать, пока она не сообразила, что может и так обойтись.
Я уставилась на красную дыру, где раньше была ее глотка. Там влажно поблескивал позвоночник, а внизу даже ключицы были видны. И с такими ранами она еще пыталась меня убить. Она уже должна была подохнуть. Почему она не подыхает?!
Я бросила в нее свою силу. Словно гигантский кулак – прямо в обнажившиеся кости на груди. Я выдавливала силу из себя, выжимала, собирала все, что есть.
Силовая вспышка подняла на мне волосы дыбом и выщербила пол прямо за моей спиной. Минивер оторвала кисть совсем и пыталась стрелять энергией из кровавой культи – только с прицелом у нее вышла загвоздка.
Гигантский кулак долетел до ее груди, до нанесенной мною раны, и я его раскрыла. Я распрямила пальцы моей магии, и грудь Минивер взорвалась осколками костей и кровавым дождем из ошметков плоти.
Мне пришлось здоровой рукой протереть глаза, чтобы увидеть, как Минивер скребет пальцами по плитам пола, как она пытается вздохнуть без горла, без груди, без легких. Если б она была человеком, она бы давно была мертва. Если б она была смертной, она была бы мертва. Но она жила.
Откуда-то издалека долетал голос королевы:
– Я объявляю сей поединок оконченным. Кто-нибудь мне возразит?
Полная тишина.
– Мередит объявляется победителем. Станет ли кто-то оспаривать решение?
Я расслышала голос, хоть и не поняла, откуда он доносится. Говорила женщина.
– Они обе повержены. Мне кажется, принцесса не в лучшем состоянии, чем Минивер.
Мне надо было подняться. Я сумела приподняться, опираясь на здоровую руку. Мир плыл перед глазами, но, опираясь на руку, я могла сидеть. Я с трудом подняла голову и увидела говорившую. Нерис.
– Теперь ты удовлетворена, Нерис? – спросила королева.
– По правилам, победитель должен покинуть круг без чужой помощи.
Мне начинала активно не нравиться Нерис. Я умудрилась встать на колени, и мир вокруг закачался. Я подождала, пока в глазах прояснится. Вряд ли я смогу встать на ноги и с еще меньшей вероятностью смогу идти. Но если не думать о гордости, то передвигаться можно и иначе. Я поползла на четвереньках. К Нерис. Я выбралась из магического круга прямо к ее столу, ухватилась за край стола здоровой рукой и подтянулась.
Я посмотрела ей в глаза почти в упор и позвала:
– Дойл!
Он оказался рядом. Наверное, и раньше был неподалеку.
– Я здесь, принцесса.
– Попроси королеву рассказать двору, что сделала Нерис.
Он обратился к Андаис:
– Принцесса просит объявить всем о деяниях Нерис.
И королева это сделала.
Нерис и ее люди встали из-за стола. Сбежать они не могли, стражи стерегли единственный выход, но когда они дружно встали – я поняла, что они намерены драться, и не так, как Минивер, не по правилам. Они намеревались драться против всех.
– Феи-крошки, – сказала я.
Дойл склонился ко мне:
– Давай я тебя понесу, Мередит.
Я повторила:
– Феи-крошки!