— Если второго джинна зовут Факварл, — небрежно сказала Ашмира, — то тебя, значит…
— Э нет, извини! — Джинн решительно вскинул руку. — Этого я тебе сказать не могу! Имена — дело серьезное, их важно иметь и опасно терять. Их нельзя произносить вслух направо и налево, ни джиннам, ни людям, ведь они — наша главная тайна. Своим именем был я сотворен много веков тому назад, и тот, кто его узнает, получит возможность держать меня в рабстве. Некоторые волшебники тратят немало усилий на то, чтобы заполучить подобные знания, — изучают древние тексты, расшифровывают шумерскую клинопись, рискуют жизнью в магическом круге, чтобы подчинить себе таких духов, как я! Те, кто владеет моим именем, держат меня в цепях, принуждают творить жестокости, и это продолжается уже две тысячи лет. Так что, надеюсь, ты понимаешь, о дева Аравии, отчего я стремлюсь хранить свое имя в тайне от новых знакомых. Не спрашивай же меня более, ибо знание это запретно, сокрыто и запечатано!
— То есть тебя зовут не Бартимеус? — уточнила Ашмира.
Воцарилось молчание. Джинн прокашлялся.
— Извини, что?
— Бартимеус. Так тебя называл твой друг, Факварл.
Джинн выругался сквозь зубы.
— Ну, другом я бы его не назвал. Идиот! Надо ж было додуматься устроить скандал на людях…
— Ну, ты ведь тоже все время называешь его по имени! — заметила Ашмира. — Кроме того, мне нужно знать твое имя, чтобы замолвить за тебя словечко перед хозяином.
Джинн поморщился.
— Ну да, наверное… Ладно, теперь моя очередь задавать вопросы, — сказал он. — Как насчет тебя? Как твое имя?
— Меня зовут Кирина, — ответила Ашмира.
— Кирина… — недоверчиво повторил джинн. — Понятно…
— Я жрица из Химьяра.
— Ну да, об этом ты все время твердила. Ладно, «Кирина», и почему же тебя так интересуют опасные вещи вроде неких золотых безделушек, которые мы обсуждать не будем? И что за «важная миссия», которая привела тебя в Иерусалим?
Ашмира покачала головой.
— Этого я открыть не могу. Царица запретила мне обсуждать это с кем бы то ни было помимо самого Соломона, и я дала в том священный обет.
— Ой какие мы вдруг стали хорошие и правильные, — кисло сказал демон. Он окинул ее взглядом. — Странно, что ваша царица отправила с таким важным делом одинокую девушку… Впрочем, на то она и царица. У них бывают самые странные идеи. Слышала бы ты Нефертити, когда ей, бывало, взбредет в голову какая-нибудь прихоть! Ага, — продолжал он с рассеянным видом. — Химьяр, значит… Никогда там не бывал. Славная страна?
Ашмира сама отродясь не бывала в Химьяре и ничего о нем не знала.
— Да, очень!
— Небось, горы там высокие?
— Да.
— Реки, пустыни и все такое.
— Да, всего хватает.
— И города?
— Да, есть несколько.
— В том числе скальный город Зафар, выдолбленный прямо в утесах? — продолжал демон. — Это ведь в Химьяре? Или я путаю?
Ашмира замялась. Она почувствовала ловушку и не могла придумать ответа, который позволил бы ее обойти.
— Я никогда не обсуждаю подробностей о своей стране с чужеземцами, — ответила она. — Культурная замкнутость — одна из традиций нашего народа. А вот об Израиле я бы с удовольствием узнала побольше. Ты ведь хорошо знаешь царя Соломона и его дворец?
Крылатый юноша посмотрел на нее.
— Дворец-то — да… а Соломона — не очень. У него много слуг.
— Но когда он призывает тебя…
— Нас призывают его волшебники. Я ведь, кажется, уже говорил. Мы выполняем их волю, а они выполняют волю Соломона.
— А они рады служить ему из-за…
На сей раз Ашмира не произнесла этого слова вслух. Трепет Бартимеуса передался и ей тоже.
— Да, — коротко ответил джинн.
— Так вы все в рабстве у этой вещи?
— И я, и множество иных.
— Отчего же вы ее не уничтожите? Или не похитите?
Джинн заметно вздрогнул.
— Тсс! — отчаянно зашипел он. — Можно потише?
Он торопливо огляделся по сторонам. Ашмира, заразившись его тревогой, тоже огляделась, и на миг ей почудилось, что синие тени скал сделались темнее.
— О нем нельзя так говорить! — сурово сказал джинн. — Ни здесь, ни где-либо еще в Израиле, и уж точно не в Иерусалиме, где каждая вторая помоечная кошка на самом деле — шпион великого царя. — Он закатил глаза и скороговоркой забормотал: — Предмет, о котором ты говоришь, нельзя похитить, потому что владелец никогда его не снимает. А если кому-нибудь придет в голову что-нибудь с ним сделать, вышеупомянутому владельцу достаточно будет повернуть этот предмет на пальце, и — бац! — с его врагами случится то же самое, что с бедолагами Азулом, Одалисом или Филокритом — и это лишь трое из многих. Вот почему никто в здравом уме не решается бросить вызов царю Соломону. Вот почему он столь уверенно и безмятежно восседает на своем престоле. И вот почему, если ты хочешь остаться в живых и довести до конца свою «важную миссию», на которую ты намекала, тебе стоит попридержать язык и поумерить свое любопытство! — Он перевел дух. — Меня тебе опасаться не стоит, жрица Кирина из Химьяра, потому что я презираю тех, кто держит меня в рабстве, и ничего им не скажу, даже если что-то — или кто-то, — тут он взглянул на нее в упор и снова вскинул брови, — вызывает у меня сильные подозрения. Но боюсь, что другие не отличаются моей глубокой порядочностью. Особенно вон те, — сказал он, указывая на север. — И нет нужды говорить, что человек наиболее опасен!
Ашмира оглянулась туда, куда указывал Бартимеус. Вдалеке на фоне вечернего неба виднелась группка темных пятнышек. Пятнышки стремительно приближались.
Не предупреди ее джинн, Ашмира, возможно, поначалу приняла бы эти пятнышки за стайку птиц. Но если и так, ее заблуждение вскоре развеялось бы. Поначалу это были всего лишь черные точки — семь черных точек, одна чуть побольше остальных, — летящие плотным строем высоко над гребнями пустынных гор. Но затем точки принялись быстро расти, и вскоре девушка разглядела струйки разноцветного света, пляшущие на их стремительно несущихся поверхностях, и след жаркого марева, который они оставляли позади себя.
Несколько секунд спустя они начали снижаться, спускаясь в ущелье, и теперь Ашмира увидела, что цветные струйки — не что иное, как языки пламени, которые заставляли каждого из летящих вспыхивать золотом в сгущающихся сумерках, — всех, кроме самого большого, который летел в центре, оставаясь угольно-черным. Они подлетели еще ближе: теперь Ашмира различала машущие крылья и слышала отдаленное гудение, которое они издавали. Гудение все нарастало, становясь оглушительным. Когда-то, еще ребенком, она видела с крыши дворца, как стая саранчи опустилась на заливные луга под стенами Мариба. Рев, который она слышала сейчас, походил на шум крыльев той стаи и внушал такой же ужас.