— Я буду по тебе скучать, Кэтрин, — невинно протянула она и широко раскрыла глаза от изумления: таких отборных ругательств, как те, которыми наградила ее эта особа, она еще никогда не слышала. — К несчастью, мои чувства остались без ответа, — вздохнула Эвери, поворачиваясь к Камерону; тот заливался беззвучным смехом. — Не смогла удержаться, — пояснила она.
— Детка, если бы ты не была грязная как черт, я бы тебя поцеловал. Иди мыться. — И, глядя, как Эвери поднимается по лестнице, тихонько спросил: — Хочешь поужинать со мной в моей комнате?
Эвери знала, что есть только одна причина, по которой он приглашает ее к себе: он хочет провести их последнюю ночь, занимаясь любовью до тех пор, пока у них хватит сил. Она решила послать его ко всем чертям.
— Да, — услышала она свой голос. — Я буду у тебя через час. — Она окинула себя брезгливым взглядом. — А лучше через два.
Эвери стояла, завернувшись в простыню, и придирчиво разглядывала свою рубашку. В этот момент в дверь постучали, и она рассеянно отозвалась на стук, а когда вошла Энни, не обратила на нее никакого внимания, занятая своими мыслями. Сегодня у них с Камероном последняя ночь, и утром они расстанутся навсегда. Эвери не хотелось употреблять это слово — «навсегда», но оно прочно засело в ее голове. И все-таки нужно заставить себя с оптимизмом смотреть в будущее, иначе последнюю ночь с Камероном она проведет, рыдая на его широкой груди. Как же ей хотелось надеть в эту знаменательную ночь не старенькую рубашку, которую он видел уже бессчетное количество раз, а что-нибудь другое, новое и ослепительно красивое.
— Нет, только не это! — воскликнула Энни и, выхватив из рук Эвери рубашку, швырнула ее на кровать. — Не сегодня.
— А почему ты считаешь сегодняшний вечер особенным? — спросила Эвери, догадываясь, какой ответ услышит.
— Сегодня твоя последняя ночь в замке… во всяком случае, до тех пор, пока ты не вернешься.
— Твоими бы устами да мед пить, — грустно произнесла Эвери.
Энни будто не слышала ее слов.
— В спальне лэрда уже накрыт стол, в очаге пылает огонь, и горят свечи. Ты сегодня будешь ужинать в спальне лэрда.
— Там намного уютнее.
— Должна признаться, нас всех интересует, что же происходит между тобой и нашим лэрдом. — Когда Эвери смущенно вспыхнула, Энни улыбнулась: — Мы тебя любим, детка, и считаем, что ты можешь сделать нашего господина счастливым. — Она протянула Эвери ночную рубашку и халат. — Вот надень.
Ахнув, Эвери потянулась к изящным вещицам, отделанным кружевами и сшитым из полотна такого тонкого, что оно почти ничего не скрывало. И рубашка, и халат густого золотистого цвета были украшены черной вышивкой и черными кружевами. Очаровательные и в то же время вызывающие вещицы, из тех, что обычно носят богатые куртизанки.
— Где ты нашла такое бесстыдство? — поморщилась Эвери.
— Помнишь, ты как-то говорила мне, что, вполне вероятно, Кэтрин вовсе не такая, какой хочет казаться? Так вот, я думаю, ты была права. — Энни швырнула рубашку и халат на кровать. — Приличные девушки обычно не спят в таком безобразии.
— Кэтрин?! Ну и ну! Интересные же вещи ты находишь в ее спальне. А мужчину ты, случайно, там не обнаружила?
— К сожалению, нет. Если она и спала с кем-то из жителей замка, то сейчас, когда лэрд вернулся домой, ведет себя предельно осторожно. — Энни потянула за край простыни, в которую была укутана Эвери. — Ну же, давай одеваться.
— Даже не знаю, Энни. Вещи, конечно, изумительно красивые, но я буду чувствовать себя в них как голая. Если они действительно принадлежали Кэтрин, мне они не подойдут.
— Подойдут, — заверила Энни, облачая Эвери в ночную рубашку. — На тебе рубашка будет сидеть не так свободно, как на Кэтрин, а халат все равно завязывать не нужно. Ростом ты ненамного ниже ее, так что по полу халат с рубашкой волочиться не будут. — Они с Эвери одновременно глянули вниз. — Смотри, они сшиты так, что не закрывают даже лодыжки. Какой стыд!
Эвери ухмыльнулась:
— Очень хорошо. Попытаюсь убедить себя, что, поскольку я одета в ночную рубашку и халат, то я не голая. Интересно, что подумает Камерон?
— Помяни мое слово, детка, как только он увидит тебя, все мысли вылетят у него из головы.
Камерон метался по комнате, то и дело поднося ко рту кубок с вином и размышляя, остаться ли ему одетым или раздеться до набедренной повязки, а если раздеться, не будет ли это выглядеть слишком вызывающе? Стоять ему или сидеть? Ему казалось, будто это их с Эвери первая ночь, а ведь они занимались любовью в течение долгих месяцев. А после сегодняшней ночи они никогда уже не будут любовниками. При этой мысли Камерону пришлось ухватиться за прикроватный столбик, чтобы удержаться на ногах: такое на него нахлынуло отчаяние. Он сделал большой глоток вина. Самое лучшее — не думать сейчас об этом. Если Эвери захочет сделать вид, будто все в порядке, он ей подыграет. Все и в самом деле в порядке, решительно заявил себе Камерон. В этот момент дверь, соединяющая их спальни, открылась, Камерон повернулся, чтобы приветствовать Эвери, и поперхнулся. Робко улыбнувшись, она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Камерон поразился: как можно быть робкой в таком одеянии? Впрочем, назвать то, что было на Эвери, одеянием, язык не поворачивался. Она подошла ближе, и в пламени очага и свечей стало заметно, что одеяние настолько тонкое, что открывает его взору каждый изгиб ее стройного, обольстительного тела. Контуры ее фигуры, просвечивающие под тонкой тканью, настолько возбудили Камерона, что у него перехватило дыхание. Вряд ли вид ее обнаженного тела подействовал бы на него сильнее, однако проверять это он не решился: рискованно.
— Где ты это раздобыла? — удивленно спросил он и прикоснулся к ее соску, отчего тот сразу затвердел.
— Энни принесла. — Голос Эвери прозвучал хрипловато. Страстный взгляд Камерона подействовал на нее возбуждающе.
— Интересно, где она это нашла? — Камерон коснулся пальцем другого соска и довольно улыбнулся, когда тот тоже затвердел.
— Ты становишься таким довольным, когда это происходит, — буркнула Эвери и прикрыла руками грудь.
— А почему бы мужчине не быть довольным, если его прикосновение доставляет удовольствие красивой девушке?
У Эвери побежали мурашки по коже. Когда Камерон говорил таким низким, хриплым, проникновенным голосом, ей начинало казаться, что он ее ласкает. И Эвери в очередной раз поразилась тому, насколько она беззащитна перед его обаянием.
— Девушке было бы гораздо приятнее, если бы сэр рыцарь предложил ей немного тех яств, которыми уставлен стол у очага.
Тихонько рассмеявшись, Камерон подвел ее к креслу.
— Сними халат, моя хорошая, — попросил он. Эвери вспыхнула.
— Но под ним почти ничего нет!
— Я знаю. Мне хочется свести себя с ума, пока мы будем ужинать.
— Странное желание, — прошептала Эвери, но, напомнив себе, что сегодняшняя ночь должна навсегда запечатлеться в памяти Камерона, подчинилась.