— Ты никогда не говорил об этом, даже не намекал.
— Юдард давно знал об этом. Я сказал ему об этом в тот день, когда он впервые появился здесь.
— Что ж, это по крайней мере объясняет его снисходительность. — Кирсти снова ощутила прилив храбрости. — Пейтон, я хочу тебе сказать…
Он закрыл ей рот поцелуем.
— Я тоже хотел с тобой поговорить, но сначала давай разденемся.
Кирсти позволила ему раздеть себя.
— А что, в одежде нельзя поговорить?
— Лучше без нее.
Когда Пейтон остался в чем мать родила, Кирсти вздохнула.
— Чувствую, что разговор у нас не получится. — Она коснулась его возбужденной плоти. — При виде такого зрелища у меня обычно путаются мысли. — Сначала Кирсти показалось странным, что он захотел раздеться, прежде чем начать серьезный разговор, но теперь она поняла, что ситуация сулит определенные преимущества. В пылу страсти ей будет легче сказать ему всю правду.
— Так ты уверен, что хотел жениться на мне еще прежде, чем мой отец приставил острие меча к твоей шее? — спросила она, покрывая его поцелуями.
— О да. Говорю же тебе, что я сказал об этом Юдарду после того, как он увидел, что ты делишь со мной ложе.
— Я так хочу тебя, Пейтон. Постоянно. Это какое-то безумие.
— Я тоже всегда тебя хочу.
Их ласки становились все неистовее, все жарче. Наконец оба в один и тот же миг оказались на вершине блаженства.
В наступившей тишине слышно было лишь их учащенное дыхание.
— Ах, девочка моя, это все, что мне нужно от жизни, — первым заговорил Пейтон.
— Правда? А мне нужен ты, Пейтон Мюррей. Чтобы ты всегда был рядом. И утром, когда я просыпаюсь, и вечером, когда я засыпаю. Чтобы я всегда могла рассчитывать на твою помощь, делиться с тобой и радостями, и горестями. Я хочу, чтобы ты был рядом до конца наших дней. Чтобы не нарушал обетов, данных перед алтарем, не изменял, потому что это разобьет мне сердце.
— Я не пожелал ни одной женщины с тех самых пор, как впервые увидел тебя, и никогда не пожелаю.
— И вот еще что, Пейтон Мюррей, — сказала она очень тихо, почти касаясь губами его губ.
— Что, моя темноволосая красавица?
— Я хочу, чтобы ты любил меня так же сильно, как я люблю тебя.
— Повтори последние три слова, — попросил Пейтон.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— О Боже, девочка моя».
Он снова вошел в нее, содрогаясь от желания, и Кирсти стала двигаться с ним в одном ритме, забыв обо всем на свете. Уже в который раз они взлетели на вершину блаженства, а когда спустились с нее, Кирсти подумала, что еще ни одна женщина не видела настоящего Пейтона. Это она, темноволосая девчонка, заставила легендарного сэра Пейтона Мюррея, прославившегося своим самообладанием, своей утонченностью и искушенностью в искусстве любовных игр, так сильно желать ее.
— Скажи еще раз, — прошептал Пейтон ей на ухо, когда они лежали в объятиях друг друга.
— Я люблю тебя.
— Ты моя, — сказал он.
— Ну да. Ведь мы женаты.
— Я имею в виду моя во всех отношениях. И телом, и душой, и по закону.
— Но я была твоей с самого начала, — заметила Кирсти. — Не по закону, конечно, а вообще.
— А я, дурак, не понимал этого. Что нас объединяет страстное взаимное влечение, мне было ясно с самого начала, и я жаждал утолить свою страсть. Твое сопротивление и упорное нежелание нарушить данные обеты и важные для тебя правила внушили мне уважение к тебе, хотя принять их я не мог. Когда ты наконец пришла ко мне, я не понял или не захотел понять, как много значил для тебя этот поступок.
— Не так легко понять то, что от тебя скрывают, о чем не говорят.
— Ты говорила — каждым слоим вздохом, каждым объятием. Но я предпочитал считать это пылкостью твоей натуры. Давным-давно я пришел к выводу, что не способен влюбиться, что вообще не способен любить.
— Ах, Пейтон, нет. Ты способен любить как никто другой. Достаточно Посмотреть на то, как ты держишься в кругу семьи, как внимателен к родственникам. Ведь ты не только спас детей, защитил их, но еще и отнесся к ним с лаской и заботой.
— Возможно, сам я не придавал этому никакого значения. Что же касается женщин, то я был совершенно уверен, что мне просто не суждено влюбиться, и вел себя соответствующим образом.
— Что ты хочешь этим сказать, Пейтон?
— Когда я понял, что из всех пережитых мной амурных приключений наша взаимная страсть — самое лучшее, что может быть в жизни, я решил, что мы идеально подходим друг другу для любовных утех. А потом, когда Родерик похитил тебя и я чуть с ума не сошел от страха, я пришел к выводу, что неравнодушен к тебе. Вот тогда я и решил, что ты будешь моей и, как только станешь свободна, я женюсь на тебе.
— Но мне ты не сказал об этом ни слова.
— Верно, потому что ты все еще была замужней женщиной и постоянно об этом напоминала. Когда Родерик занес над твоей головой меч, я готов был ценой неимоверных страданий вырваться из пут и принять удар на себя.
Кирсти поцеловала шрамы на его руках, чтобы хоть как-то смягчить боль воспоминаний.
— Но ты ничего не мог поделать. Ты был ранен и крепко связан. Мне очень жаль, что ты поранил свои прекрасные руки.
Пейтон взял ее лицо в свой ладони.
— Всякий раз, глядя на эти шрамы, я буду думать о том, как много ты для меня значишь. Ведь я едва не лишился возможности признаться тебе в любви.
Наконец-то он произнес слова, которые она так жаждала услышать. Когда он поцеловал ее, она прижалась к нему, с трудом сдерживая слезы радости.
— Скажи, что ты любишь меня, — прошептала она.
— Я люблю тебя, моя темноволосая красавица, моя душа, моя жена. — Он поцеловал ее в уголок глаза. — Спасибо за то, что не заплакала.
Она засмеялась:
— Ты слишком хорошо знаешь женщин.
— Нет, я знал только шлюх, прелюбодеек и женщин, для которых любовь — игра или же способ удовлетворить собственное тщеславие. Женщины в моей семье — такие, как ты, и я многому научился у них. Но потом забыл все хорошее и попусту терял время среди куртизанок и придворных. В тебе я нашел то, что больше всего ценю в женщинах.
— Не так-то просто будет соответствовать твоему идеалу.
Он засмеялся:
— А ты уже соответствуешь. Я поклялся перед алтарем хранить тебе верность и не нарушу своей клятвы. Ты не поверила, когда я впервые сказал тебе о том, что мне не нужна другая женщина. Умоляю. Поверь сейчас.
— Все мои сомнения развеялись, когда ты дал супружеский обед у алтаря. Я знаю, ты — человек слова. — Теперь Кирсти вспомнила венчание с удовольствием. — А чего ты ждешь от брака, Пейтон?