БАХ-БАХ-БАХ-БАХ!.. — ответили им спецна­зовцы во главе с майором Гвоздем.

И пошло — поехало:

БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ- БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ…

Пока идет большая перестрелка, сделаю ма­ленькое отступление. Вы, конечно, можете мне не верить, если не хотите, но на меня нашло та-а-кое офигительное спокойствие, как будто я не в баре под пулями сидела, а лежала в своей уютненькой кроватке у себя дома, накрывшись одеяльцем. Кстати говоря, может, так оно и было. Уж больно все происходящее смахивало на сон. В меня ведь тоже пули попадали. Но входили как в кисель, я ровным счетом ничего не чувствовала.

Пули свистели, стекла звенели… В общем, чтоб не отнимать у вас много времени, сразу ска­жу, что все друг друга перестреляли. На полу, в лужах крови, лежали горы трупов. Дело в том, что в баре, помимо пришельцев, находились и обычные земные посетители, которых — увы — скосили шальные пули.

Короче, в живых никого не осталось. Кроме меня.

Перестрелка на этом закончилась, и наступи­ла, скажем так, гробовая тишина.

А потом в бар вошла… как вы думаете — кто? Догадайтесь-ка! Подсказка намбэр уан! Красивая и стройная. Не врубились? Подсказка намбер ту! Остроумная и хитроумная. Опять не врубились?

Тогда у вас вместо мозгов гнилая картошка или кирпичи.

В бар вошла я!

"Вот так номер, чтоб я помер!" — как любил говорить покойный майор Гвоздь, который, в ок­ружении покойных же спецназовцев, лежал сей­час у порога бара с простреленной головой.

Переступая через трупы, я не спеша направи­лась ко мне. При виде меня у меня на лице не дрогнул ни один мускул (по крайней мере мне очень хотелось так думать).

— Привет, подруга, — сказала я.

— Привет, подруга, — ответила я.

— Как делишки? — спросила я.

— Как видишь, — обвела я бар широким жес­том.

— Да уж, — хмыкнула я, — смерть не спро­сит, придет да скосит.

— Откуда ты такая взялась? — осведомилась я.

— С Луны с той стороны, — усмехнулась я.

— Нет, правда, ты что — инопланетянка? Я громко расхохоталась:

— Ха-ха-ха… Я гляжу, у вас тут, чуть что, — сразу инопланетяне.

— А у вас? — сделала я ударение на "вас".

— А у нас в квартире газ, — откровенно дура­чилась я.

— Послушай… — начала я. Но я не стала слушать.

— Ой, да знаю я все, что ты сейчас скажешь.

— А откуда ты знаешь?

— Так ведь я же — это ты, а ты — это я. Пом­нишь, песенка такая была: "Я — это ты, ты — это я, солнце встает — это наша заря".

— Не помню. И вообще хватит мне зубы заговарить, лучше объяс…

Я перебила:

— Да не буду я тебе ничего объяснять. Все равно ничего не поймешь.

— А может, пойму. Попробуй.

— Тут и пробовать нечего. Если бы я сейчас начала говорить на древнегреческом языке, ты бы что-нибудь поняла?..

— Я понимаю только одно, — упрямо сказала я, — что они все… — обвела я вновь широким жестом бар, где валялись тела Каннибалова, Смертолюбовой, Одуванчиковой, Онуфрия и Большакова, — и ты тоже — пришельцы из Чер­ной Дыры. Поэтому ответь мне не на древнегре-ческом, а на русском — зачем вы здесь? Какого черта вам тут надо?! И с какой целью вы воруете землян?..

Я демонстративно закатила глаза к потолку.

— Ну-у, ты меня прямо заколебала, подруга. У тебя в голове какой-то словесный коктейль. Впрочем, не только у тебя, вообще у всех у вас, — сделала я шарообразное движение рука­ми, — на Земле. Всякой чепухой себе головы по­забивали. Пришельцы… Черные Дыры… Ну нет этого!.

Не су-щес-тву-ет!..

— Ты хочешь сказать, что все это — иллюзия?

— Даже иллюзии нет.

— А что есть?

— НИ-ЧЕ-ГО.

— Как "ничего"?

— Вот так.

— А другие планеты?

— Нет никаких других планет.

— А Земля?

— И Земли нет. Вообще ничего нет.

— Сорри, конечно, может, я туповата и чего-то не догоняю, но я ни фига не поняла.

Я захихикала.

— А я тебя предупреждала, что ты ни фига не поймешь. Всему есть предел, а уж человеческому пониманию — и подавно. Грубо говоря, ты попа­ла в лабиринт, из которого нет выхода. Не пре­дусмотрен. Надеюсь, это-то тебе понятно?

— Ну, более-менее…

— Утешайся тем, что тебе удалось исполнить свое предназначение.

— И в чем же было мое предназначение?

— Да вот в этом нашем разговоре.

— И все?! — опешила я.

— И все, — подтвердила я. — А ты небось се­бе что-то глобальное навоображала?

Я молчала, переваривая, словно плотоядное облако, полученную информацию. Честно ска­зать, переваривалось с большим трудом.

— Выходит, и Вселенной нет… — пробормо­тала я потрясенно.

— Не-а, — хихикала я.

— Офиге-е-ть…

— Что, не верится? Я так и знала, что не по­веришь.

— А нас тоже нет? — спросила я.

— Тоже, тоже, — покивала я.

"М-да, — подумала я. — Дальше ехать некуда…"

— Почему ж некуда? — возразила я. — Поез­жай туда, откуда приехала. В Москву.

— А она разве есть?

— Нет, конечно, но ты все равно поезжай.

И я поехала… ой, нет, не поехала, а пошла из бара.

— Смотри не угоди в Черную Дыру, — крик­нула я мне вслед.

— Так ее ж нет, — крикнула я в ответ.

Но как только я вышла из бара, так сразу же угодила в Черную Дыру. И, оказавшись в кро­мешной тьме, полетела куда-то вниз. Летела-ле­тела, летела-летела, летела-летела, летела-летела, летела-летела, летела-летела, летела-летела, лете­ла-летела, летела-летела…

Глава XVII КОГДА РАК НА ГОРЕ СВИСТНЕТ, ИЛИ КОГДА ВАРЕНАЯ КУРИЦА ЗАКУДАХЧЕТ

Летела-летела, летела-летела, летела-лете­ла, летела-летела, летела-летела, летела-летела, летела-летела, летела-летела… а потом вдруг — у-у-у-у-у-ух… оказалась лежащей на диване в кабинете начальника Федеральной службы безопасности генерала Жеребец.

— О! О! — раздались радостные возгласы. — Она проснулась! Проснулась!..

Да, ребята, Эмка Мухина никогда не ошиба­ется (даже если и ошибается), все это и в самом деле был сон.