Book.

— Видишь ли, Люба, — начал Макс. — Самокату по­нравилась одна девочка. Из другой школы. Но туда пацанов не пускают...

— В школу юных ведьм, что ли? — спросила Крутая.

Мальчишки были изумлены. Но виду не подали.

— Да, именно туда.

Любка посмотрела на Генку.

— А как зовут эту девочку?

— Таня, — назвал Самокатов первое пришедшее на ум имя.

— Нет там никаких Тань, — уверенно заявила Кру­тая.

— Почему это нет?

— Потому. Я всех тамошних девчонок знаю.

— Откуда? — спросил Горохов.

— Оттуда. Моя бабушка — хозяйка этой школы.

— Твоя бабушка?! — вытаращились на Любку ребята.

— Да. Маргарита Курочкина.

Друзья ошеломленно молчали. А Любка сказала:

— Так что, парни, нечего мне мозги пудрить. Или говорите правду, или я отчаливаю.

— Дело в том, Люба, — помявшись, произнес Ген­ка, — что мне все время снится Рита Курочкина.

Крутая фыркнула:

— Моя бабушка?

— Нет, другая Курочкина. Та, что умерла.

— А-а, ее сестра.

— Сестра? — повторил Горохов. — Но ведь та Рита родилась в девятисотом году. — Он хорошо запомнил даты жизни на надгробной плите.

— Ну и что? Моя бабушка тоже родилась в девятисо­том. Они двойняшки.

— Выходит, ей больше ста лет? — быстро подсчитал Самокатов.

— Больше, — подтвердила Крутая.

— Да такого просто быть не может! — воскликнул Макс.

— Еще и не такое бывает, — заверила его Любка. — Моя бабушка — колдунья. А колдуньи по триста лет живут. Почитайте-ка книги по оккультизму.

— Не собираюсь я читать всякую муру, — помор­щился Горохов. И гордо добавил: — Я верю только в современную науку!

— Ну и зря, — сказала Крутая. — Есть вещи, кото­рые не объяснить с точки зрения науки. А с помощью магии они объясняются элементарно.

«А что, если и мои сны связаны с магией?..» — поду­малось вдруг Генке. Раньше эта мысль ему в голову не приходила. А вот сейчас, после Любкиных слов, при­шла.

Горохов между тем вступил с Крутой в спор:

— Нет никакой магии! — вовсю разорялся Макс.

— А вот и есть, — отвечала ему Любка. — Если хо­чешь знать, вчера в Питере открылся съезд российских магов и колдунов.

— Да все эти колдуны и маги на самом деле шарла­таны! — орал Горохов.

— Встречаются и шарлатаны, — соглашалась Кру­тая. — Но много и настоящих магов.

— Что-то я их не видел, — язвил Макс.

— Приходи к моей бабушке — увидишь, — спокой­но говорила Любка. — Она магистр белой магии.

— Белой? — переспросил Самокатов, вспомнив, что Ирэн в его сне назвала Маргариту Курочкину магистром черной магии.

— Да, белой. Маги бывают хорошими и плохими. Как и обычные люди. Хороших магов называют — бе­лыми, а плохих — черными.

Горохов демонстративно пожал плечами.

— То ты говорила, что твоя бабушка — колдунья. Теперь оказывается: она — маг. Я не врублюсь — кто она на самом деле?

— А чего тут врубаться?.. По-простонародному — колдунья. По-интеллигентному — маг. А по-научно­му — экстрасенс, — разъяснила Крутая.

Чем больше Генка слушал Любку, тем сильнее ему хотелось рассказать ей о своих странных снах, так похо­жих на реальность.

И он, наконец, решился:

— Люба, можно я тебе кое-что расскажу?

Крутая бросила взгляд на часы.

— Вообще-то мне уже пора ехать.

— Да это не долго.

— Ну хорошо. Рассказывай.

Самокатов торопливо рассказал ей обо всех своих заморочках. Начиная с появления в классе новенькой девочки по имени Рита Курочкина, которую, кроме не­го, никто не видел, и кончая школой юных ведьм, куда они с Максом пришли вначале в Генкином сне, а потом и наяву.

— Забавная история, — усмехнулась Крутая, выдув изо рта большущий пузырь жвачки.

— Забавная? — удивились ребята.

— Да конечно! — Любка посмотрела на Генку. — К тебе просто лявры присосались.

— Кто? — не понял Самокатов.

— Ну, есть лешие, домовые, барабашки... — перечис­лила Крутая. — А еще есть лявры. Когда они присасываются к человеку — ему начинают сниться кошмары.

— А откуда тогда у Самоката царапины, шишка, укус и ожог? — спросил Горохов. — Кстати, у меня тоже ожог... — Макс продемонстрировал Любке ярко-крас­ный след на руке. — Вот как это все твоя магия объяс­нит?..

— Запросто, — сказала Крутая. — Лявры наводят на человека кошмары, и у него начинаются наваждения. А организм с этими наваждениями борется. Отсюда и шишки с царапинами.

— А с фонариком как быть? — иронично сощурился Горохов.

— С каким фонариком?

— Который Самокат потерял во сне, а нашел наяву? Как это понимать?

— А никак, — спокойно ответила Любка. — Ты, Го­рохов, пытаешься рассуждать логически. Но когда дело касается существ из инфернального мира, никакой ло­гики быть не может.

— Из какого мира?

— Инфернального, — повторила Крутая. — То есть — потустороннего.

— Это значит — загробного? — спросил Генка.

— Нет, загробный и потусторонний мир — не одно и то же. В потустороннем живут не мертвые, а живые существа. Их, как и магов, можно условно разделить на «черных» и «белых». «Черных» постоянно притягивает в наш земной мир жизненная энергия человека. Они ею питаются.

— Выходит, лявры питаются моей энергией, — по­нял Самокатов. — А мне из-за этого кошмары снятся?

— Ну да, — кивнула Любка.

— И долго они так питаться будут?

— Пока ты их не прогонишь.

— А как их прогнать?

— Надо выпить специальное снадобье и произнести магическое заклинание. И лявры уберутся в потусторонний мир.

— Ой, а где взять такое снадобье? — загорелся Генка. — В аптеке купить, да?!

Крутая усмехнулась.

— Ты, Самокатов, простой, как ситцевые трусы. В какой аптеке? Это же магическое средство! Его только колдунья может изготовить.

— Люб, а попроси свою бабушку!

— Она сейчас в Амстердаме.

— Ах, да, — Генка досадливо закусил губу. — А мо­жет, кто-нибудь из ее учениц приготовит?