Лине очень хотелось бы владеть собой и своими чувствами с чтобы вымолвить хоть слово. Она отчаянно старалась выбраться из затягивающей ее в глубины сладкой трясины, где бы мысли смогли соединиться в четкую и однозначную фразу. Но то, как он сжимал ее ягодицы, как скользил по ее телу, словно имитируя то, к чему стремились уже оба их тела, то, как его рот дразнил и мучил ее губы, лишало ее сил к сопротивлению. Она хотела его. Очень сильно. Так, что даже холодная вода, в которой они стояли, не могла охладить ее пыла. Нет, не могла она сказать «нет» этому мужчине. Да и не хотела.
– Дьявол бы тебя побрал! – страстно прошептала она.
Он мягко рассмеялся, в смехе слышались нотки триумфа и удивления – очень странная смесь.
– Только не проклинай меня после всего. Помни, я был великодушен и давал тебе возможность выбора.
– Какой уж тут выбор! – буркнула она, но его голодный поцелуй тут же пресек все ее возможные возражения.
Прижимая ее к себе, он выбрался на берег. Не желая выпускать из рук свою драгоценную ношу, ногой толкнул валик ее одеяла, который послушно раскатился. Хантер отпихнул пяткой в сторону какие-то ее вещички. Встав на колени, он осторожно положил ее на одеяло и медленно опустился на нее. Она покорно приняла его в свои объятия, не выказав сопротивления.
– Какая ты сладкая, – пробормотал он, уткнувшись носом в ее кожу и целуя впадинку у ее шеи.
Он обхватил ладонями ее грудь, большие пальцы погладили болезненно затвердевшие соски. Она застонала и заметно выгнулась навстречу ему.
– То что надо, счастье мое. Раскрепостись. Не держи себя в узде.
Когда он распробовал языком ее соски на вкус, она словно в тумане подумала, что вряд ли смогла бы удержать себя в узде, даже если бы очень хотела. Лина робко погладила твердые мышцы его рук, затем, вдохновленная его одобрительным бормотанием, осмелилась на большее. Как же ей нравилось ласкать и гладить его! Боже, какая же у него замечательная кожа! Восхитительное и ни с чем не сравнимое ощущение – гладить его.
Она резко выдохнула и вскрикнула от пронзительного ощущения счастья, когда он нежно поцеловал болезненно набухший и просящий ласки сосок. От каждого медленного, слегка ленивого движения его языка у нее словно загоралось что-то внизу, все больше распаляя жар желания. Она погрузила пальцы в его густые волосы, словно побуждая его продолжать начатое.
Когда он скользнул рукой вниз, чтобы приласкать ее бедра, легким движением задел шелковистые завитки и двинулся дальше, она напряглась. Но его мягкий, хрипловатый голос действовал успокаивающе – он понимал, что она слегка испугана, и пытался заговорить-заворожить ее. Хотя было понятно, что столь интимная ласка возбудила ее до предела, подтолкнув к пучинам страсти, которую им дано пережить вместе. Она уже так распалилась, что больше не чувствовала неловкости, она сгорала от желания, когда он начал потихоньку приручать ее к своим движениям вверх и вниз. Наконец они соединились. И даже непродолжительная, но резкая боль, когда он покончил с ее невинностью, не смогла погасить огня, бушевавшего внутри нее и требовавшего немедленного удовлетворения.
Сначала он щадил ее и двигался медленно и осторожно, при этом не прерывая поцелуев. Но и его язык имитировал проникновение в нее: те же движения, тот же ритм. Когда же он, позабыв обо всем ни свете, порывисто устремился к столь близкому блаженству, она была более чем готова принять его страсть. И мгновенно подхватила его ритм, отвечая на его страсть с не меньшим пылом. Она уже не могла остановиться. Ею управляло желание, а не разум. Впрочем, и разум подсказывал ей, что все эти волшебные действия ведут к определенной цели. Она и стремилась к ней! Когда же наконец испытала экстаз, от которого вся затрепетала, то поняла, к чему так слепо стремилась. Она выкрикнула его имя, рванулась ему навстречу, чтобы он как можно глубже проник в нее, и была вознаграждена тем, что его губы раскрылись в радостном хриплом крике. Он тоже прокричал ее имя.
Хантер высвободился из ее ослабевших объятий лишь тогда, когда их дыхание успокоилось. Он смочил свой носовой платок в ручье, обтер себя и снова прополоскал платок. Когда он вернулся к Лине, то застал ее совершенно пунцовой и старательно пытающейся натянуть на себя одеяло, что было очень трудно, потому что пришлось тащить его из-под себя. Хантер смутно надеялся, что она не устроит немедленный скандал и не начнет обвинять его во всех смертных грехах. Прямо сейчас. Нежно, но твердо он отодвинул одеяло в сторону и тщательно обтер ее. При этом он полностью игнорировал, что она вспыхнула еще больше.
Отбросив платок в сторону, он тут же прилег рядом с ней и обнял ее. Она была так напряжена, что он улыбнулся. Никогда прежде ему не доводилось испытывать такой прилив страсти. Это было восхитительно, но вызывало опасения.
– Уже поздно раскаиваться и гнать меня прочь, Лина, – пробормотал он, погрузив пальцы в ее густые, еще не совсем высохшие волосы.
– И в мыслях не было. Разве что бессознательно. – Прижатая к его сильному телу, она потихоньку избавлялась от застенчивости.
– Мне показалось, что-то такое мелькнуло в твоей головке. И в глазах.
– Это было смущение, дурачок. Я не привыкла демонстрировать себя обнаженной перед мужчинами.
Уткнувшись носом в ее затылок, он улыбнулся. Ее полное невежество в вопросах интимной жизни оказалось приятной неожиданностью. Вообще-то подспудно он понимал, что иногда она ведет себя так, как и должна вести себя девственница, но сила ее ответной реакции на его поцелуи путала карты и вызывала сомнения в ее невинности. Теперь же он понял, что желание овладело и ею, причем настолько, что стало неуправляемым. Во всяком случае, она хотела его не меньше, чем он ее. И решила пожертвовать своей невинностью ради его объятий. И все это немедленно зажгло в нем новый приступ желания.
– Жалеешь?..
– Только идиотка не пожалела бы. Ведь назад-то хода уже нет, – прошептала она, внезапно осознав все величие своей потери.
То, что произошло, было необратимым, и это, конечно, пугало.
– А ты бы хотела вернуться в свое недавнее прошлое?
– А ты как думаешь?
– Не знаю. Женщины всегда изо всех сил цепляются за свою невинность и с трудом расстаются с нею. Мужчины ведут себя совершенно иначе. Мы избавляемся от невинности как можно быстрее, словно в нас бес вселяется и подзуживает сделать это.
– Я уверена, что все это и изобретено мужчинами.
Он мягко рассмеялся, счастливый от того, что в ее словах снова слышится сарказм, что привычная язвительность снова при ней. Это означало, что она пришла в себя, что она в норме.
– Возможно. Мужчины любят везде и всюду быть первыми.
Он ласково провел пальцами вдоль ее позвоночника. Затем словно рассеянно погладил ее ягодицы.
– Первого мужчину навсегда запомнят.
Лина была уверена, что никогда не забудет Хантера. И не потому, что он стал ее первым мужчиной. Вовсе не поэтому, но объяснять ему такие тонкости она не собиралась. Еще чего не хватало!