— Думаю, не слишком долго, — ответила Пенелопа. — Та операция в борделе принесла Добсону хороший заработок. Торговцы выплатили ему и его людям вознаграждение.
Леди Олимпия с удивлением посмотрела на племянницу:
— А я не знала, что люди с Боу-стрит занимаются подобными вещами.
— Они много чем занимаются. — Пенелопа тихо вздохнула. — Они мне кое-что рассказали о своих делах, пока я отмечала места захоронений. Теперь я непременно буду иметь в виду этих людей, если когда-нибудь окажусь в затруднительном положении. Они очень толковые люди и во многих случаях смогут помочь, если захотят.
Аргус внимательно посмотрел на племянницу:
— А тебя разве не приглашали на допрос миссис Крэтчитт, чтобы ты могла спросить у нее, кто заплатил за твое похищение?
— Нет еще, — ответила Пенелопа. — Но Эштон сказал, что попытается получить для меня пропуск на ее допрос. Правда, говорят, что миссис Крэтчитт не слишком сговорчива. По крайней мере была такой, когда ее арестовали. Она же понимает: виселицы ей все равно не избежать, даже если она станет помогать полиции.
— Я составлю Эштону компанию, когда он пойдет на допрос к этой суке, — заявил Аргус. — Она скажет мне все, что нам надо знать.
— Пенелопа, дорогая, ты ведь понимаешь, что означает убийство нотариуса? — спросила Олимпия.
— Вероятно, кто-то боится, что мы слишком близко подобрались к истине.
— Да, верно. Следовательно, ты в большой опасности.
Пенелопа со вздохом кивнула:
— Да, конечно. Но кажется, я уже привыкаю к тому, что мне постоянно что-то угрожает. Достаточно вспомнить все, что произошло со мной за последний месяц. Я об этом думала и пришла к выводу: Чарлз решил, что не может больше ждать. Он хочет прибрать к рукам все — и немедленно. Возможно, он залез в долги. А может быть, в нем просто заговорила жадность. Скорее всего — последнее. Но мы были предельно осторожны, после того как в меня стреляли.
— Я знаю об этом, — кивнул Аргус. — Знаю и о том, что лорд Радмур трижды спасал от смерти тебя и один раз — Пола. И еще я знаю, что он пытается защитить тебя, делает для этого все возможное. Именно по этой причине я и не прикончил его в ту же секунду, как понял, что он тебя соблазнил, — добавил дядя с усмешкой.
— Думаю, мы друг друга соблазнили, — сказала Пенелопа, густо покраснев.
Дядя внимательно на нее посмотрел:
— Ты любишь его.
— Очень.
— Что ж, будем надеяться, что у тебя осталось еще достаточно средств для того, чтобы решить его финансовые проблемы.
— Я не знаю, что осталось от моего наследства, зато точно знаю: Чарлза повесят, если мы докажем, что он пытался меня убить, что убил мистера Эрншоу и регулярно обворовывал меня. В лучшем случае его ждет ссылка. И тогда я смогу оказать Эштону помощь. Очень существенную.
— Какую именно?
— Векселя окажутся в моих руках, верно? И я смогу их сжечь.
Эштон спрыгнул с подножки кареты следом за Добсоном и двумя его помощниками. Последним спрыгнул Дариус. Мальчик сразу же подбежал к отцу, и Аргус обнял сына за плечи. Пенелопа же подошла к Добсону и тихо заговорила с ним.
Украдкой поглядывая на Аргуса, Эштон вспомнил, что Пенелопа рассказывала ему о своих родственниках. Было ясно, что лорд Аргус Уэрлок действительно любил своего сына и с большой теплотой относился к другим мальчикам. И теперь, когда Эштон узнал, что Аргус и другие отцы регулярно присылали приличные суммы на содержание своих сыновей, его отношение к Уэрлокам и Бонам, перекладывавшим всю заботу о своих побочных детях на плечи Пенелопы, несколько изменилось. Конечно, он считал, что родственники лишили Пенелопу беззаботной юности, какой она, безусловно, заслуживала, но все-таки они не обрекали ее на полунищенское существование. Отцы мальчиков присылали ей более чем достаточно, так что она могла бы нанять целый штат прислуги. Но все же Эштон по-прежнему считал, что ее родственники могли бы проявлять большую осмотрительность. Он не очень-то верил Пенелопе, утверждавшей, что они принимали меры предосторожности, но это не помогало, так как все Уэрлоки и Боны чертовски плодовиты.
И тут ему вновь представилась Пенелопа с округлившимся животом, в котором рос его ребенок. Эштон понимал, что не стоит ему думать о таком, тем более — мечтать, но эти мысли постоянно возвращались, не желали уходить. Он посмотрел на нее и тут же поспешил к ней, потому что она была бледнее обычного. Что бы там ни случилось с Эрншоу, легкой его смерть не назовешь — это было видно по лицу Пенелопы.
В этот момент Добсон и его люди вошли в дом, и Уэрлоки тотчас последовали за ними. Но сыщик вдруг обернулся и сказал:
— Думаю, вам лучше остаться здесь.
— Нет. — Аргус покачал головой. — Я уверен, что мы вам там понадобимся.
Эштон невольно поежился, почувствовав, как по спине его пробежал холодок. Сейчас глаза Аргуса напоминали два бездонных колодца, а голос, казалось, проникал в самую душу. Виконту вспомнились слова Пенелопы о том, что ее дядя мог любого себе подчинить. Но Добсон, похоже, оказался крепким орешком. Сыщик нахмурился и, покосившись на своих подчиненных, проворчал:
— Не знаю, что вы сейчас делаете, сэр, но имейте в виду: со мной ваши фокусы не пройдут. — Уже через мгновение выражение его лица изменилось, и он, пожав плечами, заявил: — Знаете, я передумал. Конечно же, вы можете войти, поскольку мне может понадобиться помощь леди Пенелопы. Но мальчику лучше остаться здесь.
Дариус хотел возразить, но отец, пристально взглянув на него, велел ему возвращаться к карете. Мальчик тут же кивнул и забрался на сиденье рядом с кучером, причем разочарованным он не выглядел.
— Откуда вы родом, Добсон? — спросил Аргус, когда они начали подниматься по узкой темной лестнице. — Из какой семьи?
— Не знаю, к сожалению. Я помню лишь сиротский приют и нашу воспитательницу миссис Крид, которую мы все называли ведьмой. А почему вы спрашиваете?
— Потому что лишь очень немногие могут почувствовать, что я что-то с ними делаю. И еще меньше тех, кто способен этому сопротивляться. Причем в основном это люди из нашего рода.
Добсон молча пожал плечами и шагнул к двери кабинета нотариуса. Распахнув ее, остановился у порога и вполголоса выругался. Затем обернулся к Олимпии и Пенелопе и пробурчал:
— Боюсь, дамы, вам это не понравится.
— Мы знаем, — ответила Олимпия, — заходите же.
Добсон переступил порог и прошел в кабинет. Остальные тут же последовали за ним. Эштон лишь взглянул на останки Хораса Эрншоу — и его едва не вывернуло наизнанку. А вот у помощников Добсона желудки оказались не такими крепкими — их буквально вывернуло наизнанку. Пенелопа тихонько вскрикнула и покачнулась, увидев останки нотариуса. Олимпия же побледнела, но тотчас взяла себя в руки и принялась осматривать комнату. А Аргус, подбоченившись, с величайшим интересом разглядывал кровавое месиво, которое еще недавно было нотариусом.