– Вы нанесли Фартингу глубокую рану, – тихо произнесла она. – Мне хотелось убить вас за это.
Глаза Гэмела слегка расширились.
– Полагаю, Фартинг в состоянии постоять за себя.
– В таком случае вам следует быть вдвойне осторожным.
К ее раздражению, Гэмел только улыбнулся и обвил рукой ее плечи. Шайн Катриона сделала глоток медовухи, стараясь сохранять спокойствие. Не в ее силах изменить того, что случилось, и избежать того, что произойдет. Что толку попусту переживать? Так она только измотает себе нервы и усложнит свое положение.
Пока же ее тревожило не столько предстоящее бесчестье, сколько удовольствие, которое она получала от прикосновений пальцев Гэмела, поглаживавших ее шею. Они возбуждали в ней такой жар, что она боялась, что сгорит изнутри.
В отчаянной попытке избавиться от мыслей о близости Гэмела и ее воздействии на нее Шайн Катриона попыталась сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Ее взгляд остановился на юном красавчике Лигульфе, который краснел и смущался от знаков внимания цветущей брюнетки. Ей хватило мгновения, чтобы понять, почему он чувствует себя так неловко от того, что в любом другом мужчине разожгло бы похоть.
– Твой брат впервые приударяет за женщиной? – спросила она у Гэмела.
Гэмел медленно кивнул, гадая, что она имеет в виду. В данный момент его не слишком беспокоили проблемы Лигульфа. Ему не терпелось увести девушку к себе в комнату, но он ждал, пока она допьет вино, надеясь, что это поможет ей освоиться с ситуацией.
– По-моему, Мэри ему не нравится, – заметила она, сделав знак одной из горничной. – Она грубовата и не слишком чистоплотна.
– Ты хорошо знаешь этих женщин? – спросил Гэмел, проклиная саму мысль, что она может иметь что-то общее с трактирными служанками.
– Мы часто останавливаемся в этой гостинице. Большинство из них давно работает здесь. А вот и Джанет. – Она улыбнулась женщине с иссиня-черными волосами, которая подошла к их столику.
– А где Фартинг? – поинтересовалась та с улыбкой.
– Скорее всего в нашей комнате. Но сэр Гэмел любезно согласился составить мне компанию.
Джанет бросила взгляд на Гэмела, и ее глаза понимающе расширились.
– Понятно.
– Посмотри на этого ягненка. – Катриона кивнула в сторону Лигульфа. – Мне кажется, у Мэри нет подхода, который требуется в данном случае.
– У этой неряхи? Эй, Мэри, – окликнула она свою товарку, – тебя зовет Макадам.
Мэри скорчила недовольную гримасу, но оставила Лигульфа в покое. Гэмел догадывался, что она просто не осмелилась уличить Джанет во лжи. Он чуть не улыбнулся, когда Джанет тут же подсела к Лигульфу, вызвав раздраженное ворчание Мэри, которая неохотно двинулась прочь.
Понаблюдав за своим братом и Джанет, Гэмел заметил:
– Кажется, дело пошло.
Шайн Катриона кивнула:
– Джанет умеет обращаться с мужчинами. Но это обойдется дороже.
– У нас достаточно денег. В конце концов, сколько может стоить одноразовое траханье?
– Одноразовое? Нет, сэр. Чтобы ягненок возмужал, требуется время. Никто не относится к этому делу с такой добросовестностью, как Джанет. Если ваш брат окажется в ее постели, то останется там до утра.
– Воистину редкая добросовестность.
Шайн Катриона пожала плечами.
– Вы же хотели сделать из него мужчину.
– А как вышло, что ты так много знаешь о подобных вещах?
– Я не какая-нибудь изнеженная девица благородного происхождения, которую держат в невежестве вплоть до самой свадьбы.
– И все же в тебе чувствуется определенная невинность.
Шайн Катриона поспешно уткнулась в свою кружку, сделав глоток. Скоро сэр Гэмел узнает, насколько она невинна. Она не представляла, как объяснит ему этот факт. Оставалось только надеяться, что он не заметит, что женщина, которая считается женой Фартинга Магнуса, – девственница.
– Допивай свое вино, Катриона, – произнес он, запечатлев поцелуй у нее на шее.
– Сейчас, – отозвалась она, смущенная хриплыми нотками, прозвучавшими в его голосе.
– Поторопись. – Его губы переместились к ее уху. – Клянусь, я готов овладеть тобою… прямо здесь.
– Что ж, это будет неплохое развлечение для постояльцев Макадама.
– Их бесстыжие глаза – единственное, что останавливает меня.
– Вы уверены, что не передумаете? – спросила она, сознавая, как глупо звучит этот вопрос.
– Нет. Мной сейчас руководит не рассудок.
Шайн Катриона поднесла кружку к губам и чуть не поперхнулась, когда его язык прошелся по контуру ее уха. Ее охватило такое сильное желание, что она чуть не вскрикнула. Даже глоток вина не остудил пламя, вспыхнувшее у нее внутри. Не успела она опустошить кружку, как Гэмел поднялся и решительно направился к своим комнатам, увлекая ее за собой. Она бросила взгляд на его спутников. Они по-прежнему казались недовольными, но даже не попытались вмешаться.
* * *
Лигульф проводил брата хмурым взглядом.
– Она приворожила его, – буркнул он.
Джанет рассмеялась:
– О да. Она настоящая чаровница. И даже не подозревает об этом, что только усиливает ее чары.
– Не понимаю, почему он не может оставить ее в покое.
– К утру поймешь, – заверила его Джанет, поглаживая его руку. – А твой брат, – она снова рассмеялась, – будет очень удивлен, поскольку Шайн Катриона покинет его спальню, изменившись так же, как изменишься ты, расставшись со мной.
– Ничего подобного!
– Ты про себя или про Катриону?
– Про Катриону, – пробормотал он.
Джанет улыбнулась, а Лигульф залился краской, сообразив, что признался в собственной невинности.
Фартинг стоял на улице, глядя на окна сэра Гэмела. Он все еще жаждал всадить кинжал в грудь этого негодяя. Бесясь от сознания собственной беспомощности, он попытался найти утешение в вине, но напрасно. Кровь его слишком кипела, а мозг был слишком возбужден, чтобы успокоиться.
Близнецы наконец заснули, утомленные созерцанием его бессильной ярости, и Фартинг оставил их в комнате. Ему не составило труда определить, где находится окно сэра Гэмела. Он смотрел на него, пытаясь найти способ помочь Катрионе, но все его планы были слишком рискованными и имели слишком много недостатков. Его руки связаны, с горечью признал он. Катриона права: у них нет выбора. Он обучил ее воровскому ремеслу, и теперь она расплачивается за это.
Подавленный чувством вины, Фартинг расположился под окном Гэмела с твердым намерением провести здесь всю ночь. Если хоть один крик боли или страха – поклялся он себе – достигнет его ушей, он перережет горло сэра Гэмела, невзирая на последствия.