– Перестаньте тянуть меня в разные стороны, пока не разорвали на части. Вот тогда священник действительно понадобится.
– Священник нужен сейчас, – рявкнул Гэмел. Выхватив ведро из ее пальцев, он отбросил его прочь и снова притянул ее к себе.
Когда Фартинг попробовал проделать то же самое, Катриона вытащила кинжалы, которые она украла у них.
– Я сказала, чтобы вы прекратили это, иначе вам придется испытать на собственной шкуре остроту своих кинжалов. Зачем тебе понадобился священник? – требовательно спросила она, повернувшись к Гэмелу.
– Чтобы жениться на тебе.
Хотя Шайн догадывалась, каков будет ответ, она испытала потрясение. Большая часть ее существа ликовала, упиваясь мыслью о браке с Гэмелом. Его слова успокоили ее душу, терзавшуюся опасениями, что его чувство к ней – всего лишь мимолетная прихоть, удовлетворенная и забытая. И тем не менее она подавила порыв согласиться, повинуясь глубокой внутренней потребности выполнить свою старую клятву. Она должна быть свободной, чтобы вернуть свое наследство и отомстить, иначе она никогда не избавится от страха, в котором жила столько лет.
– Я не вольна выйти замуж. – Она не представляла, что ей будет так тяжело произнести эти слова, и боролась с желанием забрать их назад.
– Почему? Ты же не замужем за этим прохвостом. – Гэмел метнул свирепый взгляд в Фартинга. – Джанет рассказала Лигульфу о ваших хитростях.
– И все равно она принадлежит мне! – выкрикнул Фартинг.
– Она никогда не принадлежала ни тебе, ни какому-либо другому мужчине, – Гэмел указал широким жестом на Лигульфа и своих друзей. – Вот трое свидетелей, готовых поклясться, что у Шайн не было мужчины до меня. Этого достаточно?
При этом откровении, вызвавшем всеобщий интерес, щеки Шайн залились ярким румянцем.
– Троих вполне достаточно. Нет нужды доводить их до сотни, посвящая всех собравшихся в мою личную жизнь. И потом, это не важно. Я все равно не вольна выйти замуж.
– Но почему? Ты ему не жена, не любовница, даже не родственница. И я не поверю, если ты скажешь, что он держит тебя в рабстве. Ты свободна, а значит, мы можем пожениться.
Раздраженная его упрямством, Шайн бросила:
– Ты ничего не знаешь обо мне, совершенно ничего.
– Мне плевать на твое прошлое и даже на твое происхождение.
Он сказал это так искренне, что она опешила, но быстро пришла в себя.
– Плевать? А если, к примеру, моя мать была шлюхой, низкой интриганкой и убийцей?
– Тогда из нас получится отличная пара, потому что моя мать была такой же.
Шокированная и вместе с тем заинтригованная Шайн могла только пожалеть, что сейчас не время для удовлетворения любопытства.
– Я воровка, – заявила она.
– В таком случае сходи в церковь и покайся. Когда ты станешь моей женой, тебе не придется добывать хлеб насущный подобным способом. – Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул. – И чтоб я больше не слышал об этом. Хватит глупостей!
Его упрямство и командный тон разозлили Шайн.
– Я начинаю думать, что у тебя в голове пустота. Мои слова влетают к тебе в одно ухо и вылетают через другое, – резко бросила она. – Надеюсь, ты не будешь принуждать меня к браку?
– Если понадобится, буду.
– Это довольно необычный способ ухаживания.
– У меня нет времени на ухаживание.
Их препирательства прервал стражник, который торопливо подошел к лорду Уильяму.
– Милорд, к нашим воротам прибыл паж, – объявил он. – Он просит предоставить ночлег его хозяину и его свите.
– А кто его хозяин? – поинтересовался лорд Уильям.
– Лорд Малис Броуди из Дорчебейна. Они в часе пути отсюда, если не меньше.
Гэмел, руки которого все еще лежали на плечах Шайн, почувствовал, как она вздрогнула.
– Что с тобой? – спросил он, глядя на ее побледневшее лицо.
Фартинг шагнул вперед и схватил стражника за локоть.
– Кто, ты сказал, его хозяин? – требовательно переспросил он хриплым голосом.
– Лорд Малис Броуди из Дорчебейна, – повторил тот, настороженно глядя на Фартинга.
Не сказав ни слова, Фартинг забрал свой меч у Бэрри. Гэмел вынужден был отпустить Шайн, когда Белдейн сунул ему его меч. Он почти физически ощущал напряжение, охватившее всю компанию, хотя и не мог понять его причины.
– Идите к повозке, – велел Фартинг близнецам, протянув руку к Шайн.
Гэмел поспешно притянул ее к своему боку.
– Куда это вы собрались? – осведомился он.
– Сынок, вы не успеете собраться так быстро, – вмешался лорд Магнуссон. – Они слишком близко.
– Тогда им придется спрятаться внутри повозки, пока я запрягу лошадей и соберу вещи, – сказал Фартинг и повернулся к Гэмелу. – Отпусти ее, – ветел он.
– Она останется здесь.
Одна мысль, что ей придется встретиться со своими врагами, когда она к этому совершенно не готова, вывела Шайн из шока, в который ее повергло сообщение стражника.
– Нет! – воскликнула она, вырвавшись из хватки Гэмела. – Не сейчас.
Леди Эдина придержала Гэмела за локоть, когда он снова потянулся к Шайн.
– Как я понимаю, у вас нет желания встречаться с этими людьми. Но именно этим вы рискуете, если попытаетесь покинуть крепость сейчас, когда они на подходе. Почему для вас так важно избежать встречи с Броуди?
– Вы правы… мы не хотим встречаться с ними, но сейчас не время для объяснений, – ответила Шайн. – Клянусь могилой отца, дело не в неприязни. Это вопрос жизни и смерти, миледи. Вы не могли бы отказать им в приюте?
– Без уважительной причины? Нет. Но, как ты сказала, сейчас уже поздно пускаться в объяснения. Лигульф, отведи девушку и ее братьев в мою спальню. Там они будут в полной безопасности, – заверила леди Эдина нахмурившегося Фартинга. – Это единственная комната, куда ни один гость не посмеет войти без разрешения.
– Полагаю, я вправе знать, что все это означает, – произнес наконец лорд Уильям.
– Конечно, милорд, – согласилась Шайн, двинувшись следом за Лигульфом и братьями. – Как только Броуди уедут, я расскажу вам все, что вы пожелаете.
Лорд Уильям распорядился, чтобы никто из домочадцев не упоминал о Шайн и ее братьях. Фартинг не разделял уверенности хозяина дома, что его распоряжение будет выполнено, даже если его доведут до сведения всех обитателей Данкойла, что также вызывало сомнения. Впрочем, он понимал, что у них нет выбора. Велев стражнику передать посланцу Броуди, что его хозяин может рассчитывать на любезный прием, лорд Уильям повернулся к Фартингу. Тот чувствовал себя неуверенно.