Мгновение Баллард оцепенело смотрел на Кловер, потрясенный тем, как можно произносить подобные жестокие, обидные слова таким холодным и в то же время вежливым тоном. Большинство знакомых ему женщин сейчас кричали бы на него или вцепились в волосы Элизабет. И поскольку во взгляде Кловер ясно читалось, что она хочет именно этого, Балларду оставалось лишь восхищаться ее выдержкой.
Элизабет быстро подошла к Балларду, схватила его за руку и обернулась к Кловер.
— Даже тебе должно быть понятно, что Баллард наконец-то образумился! — зло усмехнувшись, прошипела она.
— Да, образумился. — Он отдернул руку. — Я слишком старательно изображал из себя джентльмена и щадил твои чувства. Видимо, ты неправильно истолковала мою доброту. Я не хотел жениться на тебе до моего отъезда в Пенсильванию, а уж тем более не собираюсь ради тебя оставлять свою жену. Уйди с моей дороги, женщина, прежде чем окончательно выставишь себя на посмешище.
Элизабет бросила на Кловер сердитый взгляд:
— До твоего приезда сюда он не был таким неприступным.
— Разве? А я думала, что у тебя достаточно гордости, чтобы не бросаться на мужчину, который говорит, что не хочет тебя.
— Однажды он хотел меня — и очень сильно.
— Это «однажды» давно прошло. — Кловер сделала шаг к Элизабет и тихо произнесла: — Лучше будет, если ты больше не станешь показываться мне на глаза, Элизабет Браун.
— Но я здесь живу!
— Я знаю, но насколько спокойной будет твоя жизнь, зависит только от тебя.
Кловер даже немного удивилась, когда Элизабет бросила на нее полный ненависти взгляд и ушла прочь. Конечно, в своей неудаче она винила именно Кловер. И все же в ее глазах можно было прочитать страх, что доставило Кловер неожиданное удовольствие, хотя больше всего ей хотелось, чтобы Элизабет поверила ее угрозам и держалась подальше от Балларда Макгрегора.
Она сосредоточила внимание на муже, который смотрел на нее так, словно она держала заряженный мушкет у его виска. Ей показалось забавным, что такой здоровый мужчина может выглядеть таким испуганным. Усмехнувшись про себя, Кловер вдруг поняла, что больше не сердится на мужа. Она очень хотела, чтобы ее доверие основывалось на здравом смысле, а не на слепой ревности.
— Клянусь тебе, милая, я оказался здесь вовсе не для того, чтобы по-быстрому сходить налево.
— Какое грубое выражение. — Она вздохнула. — Мне очень хочется тебе верить.
— Хорошо. — Он подошел и обнял ее.
Кловер подняла голову и посмотрела ему в глаза. Если бы он не был таким красивым, способным разбить любое сердце, возможно, ей было бы легче отбросить в сторону свои страхи и сомнения. Но ей все еще с трудом верилось в то, что такого мужчину может полностью устраивать жена, подобная ей.
— Мне кажется, мы еще услышим об Элизабет, — проворчала она.
— Она должна понимать, что, продолжая бегать за мной, станет посмешищем для всего графства.
— В таком случае она вполне может решиться на что угодно, чтобы заполучить тебя.
— В таком случае она еще глупее, чем я думал. — Кловер собралась что-то сказать, но он коснулся пальцем ее губ. — Сюда кто-то идет.
— Кажется, это мама и кто-то еще. — Она тихонько охнула, когда Баллард потащил ее в густые заросли сирени. — Почему мы прячемся?
— Я хотел бы пару минут побыть с тобой, чтобы убедиться в том, что ты действительно веришь мне.
Она не успела ответить, как сквозь листву заметила свою мать, которая шла под руку с Колином Дуганом.
— Уверена, что Кловер с Баллардом тоже где-то здесь, — сказала Агнес. — Элизабет была просто в ярости, когда вернулась обратно в зал.
Колин сжал своими ладонями руки Агнес.
— Возможно, они где-то поблизости, и им, безусловно, нужно поговорить, чтобы уладить недоразумение. Думаю, нам следует воспользоваться этим моментом и немного побыть наедине, нам ведь тоже есть о чем поговорить.
— О чем же?
— Я кое о чем хочу спросить тебя, Агнес, причем с той самой секунды, как только увидел тебя сегодня вечером… Агнес, ты не станешь возражать, если я начну ухаживать за тобой?
— Колин, мой муж умер только несколько месяцев назад.
— И ты любила его. Я это знаю. Я знал это и тогда, много лет назад. Я тоже любил свою жену… и тогда, и до самой ее кончины. Но ведь ты не станешь отрицать, что между нами было нечто совсем особое… и это чувство сохранилось — во всяком случае, в моей душе.
— Мне следовало бы носить траур, но у меня нет денег на траурную одежду.
Колин поцеловал ее в лоб.
— У тебя не будет много денег, если ты соединишь свою судьбу со мной, но некоторый комфорт я смогу тебе обеспечить.
— Колин, ты торопишь события.
— Я понимаю, что мы не предстанем перед священником уже завтра. Я просто хочу начать ухаживать за тобой.
— Я буду чувствовать себя предательницей.
— Почему? Я же не прошу тебя забыть его, точно так же, как я никогда не забуду свою Анну. Черт побери, у меня десять детей — это живая память о ней. И я не рассчитываю на то, что исчезнет та часть твоей души, которая все еще любит его и, возможно, будет любить всегда. Но это не означает, что мы не можем любить кого-то еще. Не думаю, что те, кого мы некогда любили, были бы рады тому, что остаток своих дней мы проведем в одиночестве.
— Нет, конечно, нет.
— Так зачем же соблюдать некие условности и ждать, когда закончится официальный траур? Самые тяжкие твои страдания позади. Пришла пора научиться управлять своей судьбой. Все эти годы мы могли быть вместе, если бы не поклялись в верности другим. Немногим людям везет настолько, что им выпадает второй шанс. Я не хочу провести остаток своей жизни в одиночестве, Агнес.
— И я не хочу, Колин. Я просто не уверена, что нас поймут…
— Эй, подожди, я же слушаю, — шепотом запротестовала Кловер, когда Баллард, обхватив ее за талию, потащил подальше от уединившейся пары.
— Ты что, собираешься подслушивать разговоры собственной матери? — спросил он.
— А почему бы и нет? Пусть это неприлично, но зато чертовски интересно!
Наконец они остановились, Кловер огляделась и нахмурилась.
— Я надеюсь, мы вернемся обратно?
— Я хочу убедиться, что ты не думаешь обо мне плохо.
— Нет, конечно, нет. — Она вздохнула, и Баллард, наклонившись, крепко поцеловал ее. — Однако в следующий раз постарайся отказать Элизабет публично. К сожалению, когда парочка ускользает с праздника и уединяется в полумраке, люди думают вовсе не о том, что мужчина собирается дать своей знакомой урок нравственности.
Баллард рассмеялся, затем стал серьезным.