– Я подошел к дверце водителя и открыл ее. Сработал сигнал внутреннего освещения, и я смог глянуть на счетчик пройденного расстояния, который она всегда ставила на ноль перед началом любой поездки… и то, что я увидел, было тридцать одна и шесть десятых мили.
– Я смотрел на счетчик довольно долго, а затем подошел к черному входу в дом. Она сдвинула экран и разбила стекло в двери для того, чтобы дотянуться снаружи до задвижки и открыть дверь. Там была прикреплена записка. В ней было написано:
«Дорогой Хомер, я добралась сюда чуть раньше, чем сама предполагала. Нашла еще более короткий путь – и не стала колебаться! Вы еще не прибыли сюда, и я решила залезть в свой дом, как опытный взломщик. Уорт приедет послезавтра. Вы не сможете закрепить экран и вставить новое стекло в дверь до этого? Надеюсь, что сможете. Подобные вещи всегда очень огорчают его. Если я не выйду поздороваться, знайте, что я уже сплю. Поездка оказалась очень утомительной, но я почти не потеряла на нее времени! Офелия.»
«Утомительна!» – Я еще раз глянул на эту тварь, висящую на решетке радиатора, и подумал: «Да, сэр, она должна была быть чертовски утомительной. Клянусь Богом, да».
Он снова замолчал и щелкнул пальцами. – Я видел ее только еще один раз. Примерно через неделю. Уорт был в Касл Роке, но он купался в озере, плавая взад и вперед, взад и вперед, словно он охранял лес или непрерывно подписывал бумаги. Вообще-то больше походило на подписывание бумаг, я так думаю.
«Миссис, – сказал я, – это не мое дело, конечно, но вам не следует больше раскатывать в одиночку. Той ночью, когда вы разбили стекло в двери, чтобы войти в дом, я увидел нечто, прицепившееся к решетке радиатора спереди вашей машины…»
«А! Этот лесной цыпленок! Я позаботилась о нем», – ответила она.
«Боже! – воскликнул я. – Надеюсь, вы как-нибудь побереглись!»
«Я надела садовые перчатки Уорта, – сказала она. – Но ведь это не что иное, Хомер, как подпрыгнувшая вверх лесная птица с небольшим запасом яда в клюве».
«Но, миссис, – возразил я, – где же водятся такие птички? И если на ваших срезанных маршрутах попадаются такие невинные птички, что же будет если вам повстречается медведь?» – Она глянула на меня – и я увидел в ней другую женщину – ту самую Диану.
«Если что-нибудь и меняется вдоль тех дорог, – сказала Фелия, – то ведь и я, наверное, тоже меняюсь там. Взгляните на это».
– Ее волосы были собраны в пучок на затылке и заколоты шпилькой. Она ее вытащила и распустила волосы. Ими можно было только любоваться – они создавали ощущение какого-то мощного потока, вдруг вылившегося с головы Фелии. Она сказала:
«Они начали было седеть, Хомер. Вы видите теперь эту седину?»
И она повернулась к солнцу, чтобы оно получше осветило ее голову.
«Нет, мэм», – сказал я.
– Она посмотрела на меня, ее глаза заискрились, и она сказала:
«Ваша жена – хорошая женщина, Хомер Бакленд, но она увидела меня в магазине и на почте, и мы перебросились всего парой словечек, а я уже заметила, что она смотрит на мои волосы с тем выражением удовлетворения, которое понимают только женщины. Я знаю, что она скажет своим друзьям и подругам… что Офелия Тодд начала красить свои волосы. Но я этого не делала и не делаю. Я просто потеряла свой прежний маршрут, ища кратчайшего пути не один и не два раза… потеряла свой маршрут… и потеряла седину».
И она рассмеялась уже даже не как студентка колледжа, а как старшеклассница. Я восхищался ею и наслаждался ее красотой, но я также видел и следы другой красоты на ее лице… и я снова испугался. Испугался за нее и испугался ее.
«Миссис, – сказал я, – вы можете потерять не только седую прядь в ваших волосах».
«Нет, – ответила она, – я же говорила, что там я совсем другая… Я просто целиком делаюсь там другой. Когда я еду по дороге в своей спортивной машине, я уже не Офелия Тодд, жена Уорта Тодда, которая никогда не сможет выносить до срока ребенка или та женщина, которая попыталась заняться поэзией – да неудачно, или та женщина, что вечно сидит и делает записи на всех этих комитетских собраниях, или еще что-то или кто-то. Когда я не дороге за рулем, я нахожусь внутри своего сердца и чувствую себя подобно…»
«Диане», – подсказал я. – Она посмотрела на меня с веселым и чуть удивленным видом, а затем рассмеялась.
«О, да, подобно какой-нибудь богине, – согласилась Фелия. – Она, наверное, лучше всего сюда подойдет, потому что я – ночной человек, я люблю просиживать ночи напролет, пока не прочитаю свою книгу, или пока на телевидении не прозвучит национальный гимн, а также потому, что я очень бледная, как луна, – Уорт вечно говорит, что мне нужен тоник или анализы крови, или еще что-то вроде всей этой чепухи. Но в своем сердце каждая женщина мечтает походить на богиню, я так думаю – не случайно же мужчины слышат постоянное эхо этих дум и пытаются возвести женщин на пьедесталы (женщину, которая обмочит себе ногу, если не присядет на корточки! это забавно, если как следует все это обдумать), – но то, что чувствует мужчина, вовсе не то, чего желает женщина. Женщина хочет быть свободной – это все. Стоять, если ей так хочется, или идти… „Ее глаза обратились на дьявольский „Мерседес“, стоявший на подъездной дорожке, и слегка сузились. Затем она улыбнулась. «Или править за рулем, Хомер. Мужчине этого не понять. Он думает, что богине нужно где-то нежиться, прохлаждаться на склонах Олимпа и кушать фрукты, но ведь в этом нет ничего от бога или богини. Все, что хочет женщина – это то, что хочет и мужчина: женщина хочет управлять“.
«Будьте осторожны там, где вы едете, миссис – это все, что нужно», – сказал я в ответ, а она снова засмеялась и наградила поцелуем в лоб.
Она ответила:
«Я буду осторожна, Хомер», но это ровным счетом ничего не значило, и я это сразу понял, потому что сказано это было именно тем тоном, каким отвечает муж своей жене в ответ на ее частые предупреждения об одной и той же опасности, когда он давно уже наперед знает, что на самом деле он не будет… не сможет. – Я вернулся к своему грузовичку и напоследок еще раз посмотрел на нее, а через неделю Уорт сообщил об ее исчезновении. И ее, и этого дьявольского автомобиля. Тодд прождал семь лет и только затем официально объявил о ее смерти, а потом еще подождал год на всякий случай – он не такой уж простак – и только затем женился на этой второй миссис Тодд, той, что только что прокатила мимо нас. И я не жду, что ты поверишь хотя бы слову из всего, что я тебе сейчас здесь наплел.
На небе одно из этих толстобрюхих облаков достаточно сдвинулось, чтобы открыть нам уже появившуюся луну – полукружье, белое, как молоко. И что-то дрогнуло в моем сердце при этом зрелище – наполовину от чувства какого-то страха, наполовину от чувства любви.