Джереми не грустил. Он радовался, что стал таким, как теперь, — в том числе отцом. Лекси была права — любовь наполнила его жизнь смыслом. По утрам Джереми всегда с нетерпением ждал той минуты, когда Клэр спустится из детской на кухню, где он читал газету и пил кофе. Пижама на ней обычно сидела криво — один рукав задран, штанины перекручены, темные волосы взлохмачены. В ярком кухонном свете девочка останавливалась, жмурилась и терла глаза.
— Привет, папа, — говорила она чуть слышно.
— Привет, детка, — отвечал Джереми.
Клэр обнимала его, и он брал дочь на руки — она клала голову ему на плечо, ее крошечные ручки обхватывали Джереми за шею.
— Я тебя так люблю, — говорил он, чувствуя, как дви-гается ее грудка в такт дыханию.
— Я тебя тоже, папа.
В такие минуты Джереми страшно жалел, что она не знает матери.
Пора.
Джереми оделся, прихватил с собой куртку, шапку и перчатки Клэр и вошел в спальню. Он коснулся спины девочки и ощутил, как быстро колотится ее сердце.
— Клэр, детка, — прошептал Джереми. — Просыпайся.
Он легонько потряс ее, и она перекатила голову с боку на бок.
— Просыпайся, крошка, — повторил Джереми, осторожно взял дочь на руки и подивился тому, какая она легкая. Пройдет всего несколько лет, и он уже не сможет этого сделать.
Она тихонько застонала и шепнула:
— Папа…
Джереми улыбнулся и подумал, что Клэр — самая красивая девочка на свете.
— Пора ехать.
С закрытыми глазами она отозвалась:
— Ладно, папа.
Он усадил ее на кровать, надел резиновые сапожки, набросил на плечи, поверх пижамы, куртку, натянул перчатки, шапку и снова поднял дочь на руки.
— Папа.
— Что?
Малышка зевнула.
— Куда мы идем?
— Немного прокатимся, — сказал Джереми, неся ее через гостиную. Устроив девочку поудобнее, он похлопал себя по карманам в поисках ключей.
— На машине?
— Да. На машине.
Клэр огляделась с выражением младенческого замешательства, которое Джереми обожал, и повернулась к окну.
— Темно, — заметила девочка.
— Да, — подтвердил Джереми. — И туман.
На улице было холодно и сыро, отрезок дороги, который проходил мимо дома, выглядел так, будто его окутало облако. Ни луны, ни звезд на небе, словно исчез сам космос. Джереми достал ключи и посадил Клэр в детское креслице.
— Страшно, — пожаловалась она. — Как в «Скуби-Ду».
— Немножко есть, — согласился он, застегивая ремень безопасности. — Но с нами все будет в порядке.
— Знаю, — отозвалась Клэр.
— Я тебя люблю, — добавил Джереми. — Ты знаешь, как сильно я тебя люблю?
Она театрально закатила глаза.
— Твоя любовь глубже моря и выше луны.
— Да.
— Холодно, — сказала Клэр.
— Я включу обогреватель, как только мы поедем.
— Мы едем к бабушке?
— Нет. Бабушка спит. Мы едем в другое место.
За окнами машины мелькали тихие улицы Бун-Крика, город спал. Не считая фонарей на крылечках, в домах света небыло. Джереми медленно, осторожно вел машину меж Покрытых туманом холмов.
Остановившись у кладбища Седар-Крик, он достал из бардочка фонарик, извлек Клэр из креслица и пошел к воротам, крепко держа дочь за руку.
Джереми взглянул на часы и заметил, что уже почти полночь. Он знал, что у него есть несколько минут. Клэр держала фонарик; шагая рядом с ней, он слышал шуршание листвы под ногами. Из-за тумана вокруг ничего не было видно, но Клэр сразу поняла, где они находятся.
— Мы идем к маме? — спросила она. — Ты забыл купить цветы.
Раньше, когда они приезжали сюда, Джереми всегда приносил цветы. Лекси похоронили рядом с ее родителями. Потребовалось специальное разрешение, но мэр Геркин добился этого по просьбе Дорис и Джереми. Джереми помолчал.
— Ты сама все увидишь, — сказал он.
— Что мы здесь будем делать?
Джереми сжал ее руку и повторил:
— Увидишь.
Несколько шагов они прошли молча.
— Можно я посмотрю, цветы еще там?
Джереми улыбнулся, обрадованный тем, что Клэр не испугалась, оказавшись здесь посреди ночи.
— Конечно, детка.
Со дня похорон Джереми бывал на кладбище по крайней мере раз в две недели, обычно вместе с дочерью. Именно здесь Клэр узнала многое о своей матери. Отец рассказал ей о поездках на вершину Райкерс-Хилл и о том, что именно там он влюбился. Он объяснил девочке, что переехал сюда, поскольку не мог вообразить себе жизни без Лекси. Он говорил, пытаясь сохранить жену живой в своей памяти, и сомневался, что Клэр слушает. Но хотя ей еще не исполнилось пяти, дочка могла пересказать его истории так, как будто была всему свидетелем. В последний раз, когда они приезжали сюда — вскоре после Дня благодарения, — она слушала тихо и держалась очень серьезно.
— Жаль, что она умерла, — сказала Клэр, когда они шли к машине. Впоследствии Джереми гадал, не связано ли это каким-то образом с ее кошмарами, которые начались месяц спустя.
Шагая сквозь морозную сырую ночь, они наконец добрались до могил. Клэр осветила их фонариком. Джереми увидел имена Джеймса и Клэр, а рядом — имя Лекси Марш и цветы, которые они положили на могилу в канун Рождества.
Отведя Клэр туда, где они с женой впервые увидели огни, он сел и устроил дочь у себя на коленях. Джереми вспоминал то, что Лекси рассказала ему о своих родителях и о кошмарах, которые мучили ее в детстве. Клэр, догадавшись, что вот-вот произойдет нечто необычное, не двигалась.
Клэр была истинной дочерью Лекси — в большей мере, чем он подозревал: когда на небе вспыхнули огни, Джереми ощутил, как дочь прижалась к нему. Клэр, которую прабабушка убедила в существовании призраков, словно зачарованная смотрела на разворачивающееся перед ней действо. Это было всего лишь ощущение, но Джереми, держа малышку в объятиях, вдруг понял, что кошмаров больше не будет. Сегодня они закончатся, и Клэр сможет спать спокойно. Он не знал, как это объяснить, но в последние несколько лет Джереми убедился, что у науки есть ответы далеко не на все вопросы.
Огни, как всегда, были настоящим чудом, они вспыхивалии угасали. Джереми поймал себя на том, что любуется ими вместе с дочерью. Сегодня отблески как будто задержались на небе чуть дольше обычного, и в ярком свете он видел благоговейное выражение на лице девочки.
— Это мама? — наконец спросила она. Ее голосок шелестел не сильнее ветра в листве.