Сделав несколько больших глотков пива, Чинарский сунул в рот сигарету и, неловко взяв спички, выронил коробок. Наклонившись, он так резко повернулся на сиденье, что его лицо уперлось в спинку стула. В нос ему пахнула знакомая болотная затхлость.
— К сожалению, вы заняли мое место, — услышал он над головой интеллигентный тенорок.
Нет, он ничего не услышал. Он унюхал. Такой до боли знакомый запах. Но, может, он ошибся? Может, у него уже пошли валеты? Не сам ли он пропах этой болотной заразой?
Он зажал в руке коробок, продолжая втягивать в себя воздух, перемешанный с запахом жарящегося шашлыка, пива, навоза и свежепримятой травы.
В сотне метров отсюда за трибуной хриплый голос из динамика объявлял результаты только что закончившегося забега, шумели посетители выставки, суетились букмекеры, принимая ставки на очередной забег… Десятки, сотни звуков и запахов перемешались в один клубок. И все же он не мог ошибиться. Выпрямляясь, он еще раз приблизил нос к плащу, висевшему на спинке стула.
— Вы что, не видели, что плащ висит на спинке? — снова возник в ушах тот же голос.
— Плащ? — переспросил Чинарский, поднимая взгляд на этого зануду.
— Плащ, мой плащ. — Очкарик поставил кружку с пивом на стол, ожидая, когда же Чинарский освободит его место.
— Я тебя где-то видел, — внимательно посмотрел на него Чинарский, продолжая сидеть. — Только вот где?
— Навряд ли мы где-нибудь встречались, — передернулся очкарик, приглаживая редкие волосы.
— Как же, как же! — воскликнул Чинарский. — У меня профессиональная память на лица. Я видел тебя в каком-то баре около месяца назад. Не помню его названия…
— Может, вы все-таки освободите мое место? — настойчиво произнес парень. — У меня там плащ висит, я его специально оставил.
— Так это твой? — Чинарский взял плащ со спинки, развернувшись на четверть оборота.
Теперь он смотрел прямо на парня. Ничего особенного. Таких десятки и сотни. Не толстый и не худой, в костюмчике и при «гавриле». (Когда-то Чинарский тоже носил галстук.) На ногах дорогие туфли.
— Да, это мой плащ, — раздувал очкарик ноздри.
— Ты, конечно, извини, но тебе не кажется, что от него несет каким-то дерьмом? — Чинарский поднес плащ к лицу и втянул ноздрями воздух. Теперь он точно знал, что не ошибся.
— Здесь пахнет лошадьми и другими животными. — Парень выхватил плащ и надел его.
— Да ты садись, здесь есть места… Тем более что ты первым занял столик, — снисходительно разрешил Чинарский.
— Покорно благодарю. — Очкарик взял поставленную было на стол кружку пива и хотел уже переместиться за другой столик, но Чинарский поймал его руку.
— Да ладно тебе, садись, — усмехнулся он.
Парень вырвал руку, чуть не расплескав пиво, и уселся за соседний столик, составив компанию немолодой паре, жадно уплетавшей чебуреки.
— Что ты к нему привязался? — удивленно спросил Чинарского Антонов. — Не видишь: он не хочет с нами сидеть!
— А мне он понравился, — растянул губы в довольной ухмылке Чинарский, который не мог поверить в свою удачу. Конечно, имей он возможность, еще бы раз принюхался. Да-а, был бы он таким же франтом, как этот очкарик, тогда бы у него был повод завести с ним более плотное знакомство.
Чинарский щурился на солнце и косился на парня. Тот пил пиво без всякого удовольствия. Оставив в кружке больше половины, он поднялся и пошел к выходу.
«Видно, я испортил ему настроение, — мелькнуло в мозгу Чинарского. — Что ж, будем портить и дальше». Он встал, залез в карман, протянул Антонову двести рублей. Тот с недоумением пялился на него.
— Бери, развлекайся. У меня же, друг, срочное дело! — торжественно объявил он. — Навещу тебя в ближайшие дни в редакции, идет?
— Ты куда? — Антонов повернулся и увидел медленно удалявшегося очкарика. — За этим пидором?
— Он мне приглянулся, — осклабился Чинарский. — Потом объясню.
Если бы он сказал ему, что учуял запах мантауры — той самой, которую маньяк добавил в желе, когда ворожил в квартире Кулагиной, Антонов не сдержался бы — Чинарский был в этом уверен. Антонов бы все испортил!
— Ну а… — раскрыл рот художник.
— Не боись, встретимся. — Взметая клубы пыли, Чинарский зашагал по грунтовой дорожке.
* * *
Он обгонял зазевавшихся на выставочных животных людей. Едва не налетел на цыганского барона Романа, который, гордо выставив обтянутое черной шелковой рубашкой пузо, опекаемый ментами и соплеменниками, дефилировал мимо загонов, направляясь к коновязи, где томились орловские рысаки. Толстенный золотой браслет гремел на толстенной руке барона, придавая цыганской романтике статус жизни, основанной на вполне меркантильных вещах.
— Наше вам с кисточкой, — с ироничным самоуничижением раскланялся с Романом Чинарский.
Тот лишь криво улыбнулся и кичливо приподнял подбородок. До такой мелкой сошки, как Чинарский, барону не было дела.
Чинарский не возражал. Его радовало равнодушие богатых и влиятельных людей к своей скромной особе.
Соблюдая дистанцию, он покинул вслед за парнем ипподром.
Очкарик перешел на другую сторону дороги и тормознул белую «девятку». Та мигом остановилась — «голосующий» внушал почтение.
Чинарский кинулся на противоположную сторону улицы, рискуя погибнуть под колесами машин. Перебежав, он выхватил из кармана сотку и стал размахивать ею в воздухе. Его вид мог отпугнуть любого водилу, и он не придумал ничего лучше, как размахивать вещественным доказательством своей платежеспособности. И все же машины не спешили останавливаться. Белая «девятка» угрожающе быстро таяла вдали, а Чинарский все еще стоял на обочине, подпрыгивая и матерясь. Наконец, едва не толкнув его, с ним рядом затормозил оранжевый «Москвич». За рулем сидел благообразный сосредоточенный пенсионер.
— Слышь, — нагнулся к окошку Чинарский, — подвези, а?
— Куда? — вытянул шею мужик.
— Вон за той белой «девяткой», — через силу улыбнулся Чинарский. — Понимаешь, я такие бабки на ипподроме выиграл, а этот козел — ткнул он пальцем в сторону исчезающей «девятки» — меня кинул.
— Садись. — Пенсионер открыл дверцу, и Чинарский прыгнул на сиденье.
— Полтинника хватит?
— У тебя же сотка в руках, — усмехнулся внимательный пенсионер. — Я и остановился поэтому…
— Хва, дядя, не наглей, — скривился Чинарский. — Полтинника тебе как раз хватит. А не то я пошел…
Чинарский повернулся было к двери.
— Ладно, — кивнул пенсионер и дал газу.
«Девятку» удалось догнать на втором светофоре.
Чинарский развеселился. Он даже сгоряча решил отблагодарить нежадного пенсионера соткой.