Едва отъехав от оврага, Морис натянул поводья и повернул коня, как будто решил скакать обратно.
— Мисс Пойндекстер, — сказал он своей спутнице, которая уже успела поравняться с ним, — поезжайте вперед одна.
— Но почему, сэр? — спросила она, дернув уздечку и резко остановив мустанга.
— Если мы не расстанемся, жеребцы нас догонят. Надо что-то предпринять, чтобы остановить взбесившийся табун. Сейчас еще есть одна возможность. Ради Бога, не задавайте вопросов! Десять потерянных секунд — и будет уже поздно. Посмотрите вперед — видите блестящую поверхность воды? Это пруд. Скачите прямо туда. Там вы очутитесь между двумя высокими изгородями. У пруда они сходятся. Вы увидите ворота и около них жерди. Если я не подоспею, скачите прямо в этот загон, сойдите с лошади и загородите вход жердями.
— А вы, сэр? Вы подвергаетесь большой опасности…
— Не бойтесь за меня. Один я ничем не рискую. Если бы не крапчатый мустанг… Скорее же, вперед! Не упускайте из виду пруда. Пусть он служит вам маяком. Не забудьте загородить вход в загон. Скорее же! Скорее!
Одну-две секунды девушка колебалась, не решаясь расстаться с человеком, который ради ее спасения готов отдать свою жизнь. К счастью, она не принадлежала к числу тех робких девиц, которые в трудную минуту теряют голову и тянут ко дну своего спасителя. Она верила своему советчику, верила в то, что он знает, как поступить, и, снова пустив лошадь галопом, направилась к пруду.
А Морис повернул свою лошадь и поскакал назад, к оврагу, через который они только что перескочили. Расставшись со своей спутницей, мустангер вынул из седельной сумки самое совершенное оружие, которое когда-либо поднималось против обитателей прерии — для атаки или защиты, — против индейцев, бизонов или медведей. Это был шестизарядный револьвер системы полковника Кольта. Не какая-нибудь дешевая подделка, под видом усовершенствования, фирмы Дина, Адамса и им подобных, а подлинное изделие «страны мускатных орехов» [29] с клеймом «Хартфорд» на казенной части.
— Они будут прыгать в том же узком месте, где и мы, — пробормотал он, следя за табуном, все еще находившимся по ту сторону. — Если мне удастся уложить хоть одного из них, это может остановить других или задержать их настолько, что мустанг успеет ускакать. Их вожак — вот этот гнедой жеребец. Он, конечно, прыгнет первым. Мой револьвер бьет на сто шагов. Теперь пора!
Едва успели прозвучать последние слова, как раздался треск револьвера. Самый крупный из жеребцов — гнедой — покатился по траве, преградив путь остальным. Несколько мустангов, мчавшихся за ним, сразу остановились, а потом и весь табун.
Мустангер не стал следить за дальнейшим поведением жеребцов и больше не стрелял. Воспользовавшись их замешательством и не теряя времени, он повернул на запад и поскакал вслед за крапчатым мустангом, который уже приближался к сверкающему пруду.
Дикие жеребцы больше не преследовали беглецов — возможно, гибель вожака испугала их или им помешал его труп, загородивший путь в единственном месте, где можно было перескочить через овраг.
Морис спокойно скакал за своей спутницей. Он догнал ее у самого пруда. Она точно выполнила все его указания, за исключением одного. Вход был открыт, жерди валялись на земле. Девушка все еще сидела в седле, но тревога уже не терзала ее сердца. Однако она не находила слов, чтобы выразить Морису свою благодарность.
Опасность миновала.
Теперь, когда им больше ничто не грозило, молодая креолка с интересом огляделась вокруг. Она увидела небольшое озеро, или, говоря по-техасски, пруд; берега его были покрыты бесчисленными следами лошадиных копыт — по-видимому, это было любимое место водопоя мустангов. Высокая изгородь из жердей окружала водоем и двумя расходящимися крыльями тянулась далеко в прерию, образуя как бы воронку, в самой горловине которой были ворота; когда их загораживали жердями, они замыкали изгородь, и лошади не могли ни войти, ни выйти.
— Что это? — спросила девушка, указывая на изгородь.
— Это ловушка для мустангов, — сказал Морис.
— Ловушка для мустангов?
— Кораль для ловли диких лошадей. Они бродят между крыльями изгороди, которые, как вы видите, далеко уходят в прерию. Их привлекает вода или же мустангеры просто загоняют их сюда. Тогда вход в кораль загораживается, и здесь их уже нетрудно поймать при помощи лассо.
— Бедные животные! Этот кораль принадлежит вам? Ведь вы мустангер? Вы нам так сказали?
— Да, я мустангер, но не охочусь этим способом. Я люблю одиночество и редко работаю вместе с другими мустангерами, поэтому я не могу пользоваться коралем, для которого нужно по крайней мере двадцать загонщиков. Мое оружие, если только можно его так назвать, — вот это лассо.
— Вы так искусно им владеете! Я слыхала об этом, да и сама видела.
— Вы очень добры. Однако я не заслуживаю этой похвалы. В прериях есть такие мексиканцы, которые словно родились с лассо в руках. И то, что вы называете искусством, показалось бы им просто неповоротливостью.
— Мне кажется, мистер Джеральд, что вы из скромности переоцениваете своих соперников. Я слышала совсем другое.
— От кого?
— От вашего друга мистера Зебулона Стумпа.
— Xa-xa! Старый Зеб — плохой авторитет, когда дело касается лассо.
— Я бы хотела тоже научиться бросать лассо, — сказала молодая креолка, — но говорят, что это занятие для девушки неприлично. Не понимаю, что в нем плохого, а это так интересно!
— Неприлично! Это такой же невинный спорт, как катанье на коньках или стрельба из лука. Я знаком с одной девушкой, которая прекрасно владеет этим искусством.
— Она американка?
— Нет, мексиканка и живет на Рио-Гранде. Иногда она приезжает к нам на Леону: здесь живут ее родственники.
— Она молодая?
— Да, примерно ваша ровесница, мисс Пойндекстер.
— Высокая?
— Немного ниже вас.
— Но, конечно, гораздо красивее? Я слыхала, что мексиканки своей красотой намного превосходят нас, скромных американок.
— Мне думается, что креолки не входят в эту категорию, — с изысканной вежливостью ответил ирландец.
— Интересно, смогла бы я научиться бросать лассо? — продолжала молодая креолка, как будто не заметив комплимента. — Не поздно ли мне за это браться? Я слыхала, что мексиканцы начинают с детства, поэтому они и достигают такой удивительной ловкости.
— Конечно, не поздно, — поспешил ответить Морис. — Пройдет год-два, и вы научитесь хорошо бросать лассо. Я, например, всего лишь три года занимаюсь этим делом, и…